Анна Беннинг - Девушка, которая прорвалась сквозь время [litres]

За долгие годы работы Хоторн основательно подготовился к этому дню. И я могла представить, как он смотрел на города и радовался тому, что все шло по плану.

– Есть еще много тех, кто верит в мирное решение ситуации, – сказал нам Гилберт однажды вечером, когда мы разбили лагерь на безопасном расстоянии от внешних границ Нью-Йорка.

Даже в тусклом свете костра можно было увидеть, как отразились на Гилберте месяцы, проведенные в заточении. Он похудел, его светло-каштановые волосы превратились в солому, щеки впали. Но его взгляд оставался добрым, а дух был полон надежды. Иногда я с трудом переносила это.

– И мы должны связаться с ними, как только нам представится возможность. На войне нет победителей. Я уверен, что большинство думает так же.

Его штурманы единодушно кивали, но я не стала лишать их надежды. Неужели Гилберт верил в это? Неужели кто-нибудь верил в это?

Здесь, в лесу, царили мир и покой, но это спокойствие было обманчивым. По небу периодически проносились истребители, за ними следовали транспортеры. Потом раздавались ужасные взрывы, начинались и снова утихали бури, иногда даже вибрировала земля, словно грундеры прогоняли через нее землетрясение.

Я не питала больше никаких иллюзий. Хоторн забрал их у меня, когда разрушил стены мегаполисов.

Невозможно было сказать, какие города смогут устоять или что будет после. Я знала только, что война была в самом разгаре. Хотел Гилберт признавать это или нет.

Я смотрела на верхушки деревьев и сжимала пальцами ладони. В Новом Лондоне мы успели похоронить безжизненные тела Мии и Тревора в саду кураториума. Штурманы при этом постоянно умоляли нас не тратить время зря. Гилберт, Хольден и я продолжали молча копать могилу. Неважно, что между нами было – мы обязаны были это сделать.

Я заправила светлые прядей Мии обратно в косу, пока ее прическа снова не стала идеальной. И еще раз сжала ее холодную руку – на прощание.

Ее смерть – и смерть Тревора – тоже были на моей совести. Это я поставила ее в такую ситуацию, я подвергла ее гневу Хоторна, оставив без защиты, без возможности спасти себя.

Нахлынул ветер. Он танцевал по лесу, по раскидистым ветвям, которые медленно раскачивались вверх и вниз. В последние несколько часов деревья становились все больше и больше, а их стволы – все шире и шире. Пахло сосновыми иголками и влажными листьями, пахло Санктумом. Домом. Но чем зеленее становились деревья, чем привычнее становился запах леса, тем больше я чувствовала себя инородным телом, которому здесь не было места.

Я обхватила себя за плечи и снова посмотрела на землю, пытаясь выключить все мысли в голове. В последние дни это часто происходило. Я ставила одну ногу перед другой и делала сначала один вдох, а затем другой.

– О боже мой, – прошептала идущая впереди меня женщина-навигатор. Она начала нервничать еще в Новом Лондоне. Ее рука дрожала, когда она указала куда-то вдаль.

Наша группа остановилась. Я подняла глаза и увидела, что так напугало ее.

Из-за густого ряда деревьев вышли несколько грундеров. Они подозрительно посмотрели на нас своими ярко-зелеными глазами. И только увидев меня, они успокоились.

Послышались крики, и через несколько минут кто-то протиснулся мимо грундеров к нам. На фоне зелени появились светлые кудряшки моей тети. Я услышала сдавленный вдох Гилберта.

Пока они бежали навстречу друг другу, я увидела среди грундеров Луку, Фагуса и Сьюзи. Наши взгляды встретились, на их лицах появились облегченные улыбки, которые очень тронули меня.

Но скоро они заметят… Они увидят, что кого-то не хватает.

Вечернее солнце, пробивающееся в комнату Бэйла, нагрело подушечки мха за ушами Атласа. Они были по-прежнему мягкими, но сейчас эту обычно насыщенную зелень покрывала дымка. Нежно-розовые цветы, которые росли вдоль его позвоночника, засохли и увяли.

Когда остальные заметили отсутствие Бэйла, Сьюзи и Фагус заплакали. Чуть позже появились Робур и Аллистер, в глазах у которых были такое потрясение и такая грусть, что я не смогла смотреть на них.

Пока все обнимали и целовали меня, я изо всех сил держалась за оцепенение, которое сопровождало меня последние несколько дней.

Они заверили меня, что все как-нибудь образуется и я кивнула, соглашаясь с их ожиданиями. Не реветь . Я снова и снова внушала это себе, повторяя слова как вечную мантру, потому что знала, что если начну плакать, то не смогу остановиться.

В какой-то момент, когда все были слишком заняты друг другом, я ускользнула из гостиницы. Я гуляла по пустым улицам Санктума, которые больше не патрулировали солдаты «Зеленого трепета». В одиночестве я отправилась в гостиницу, прямо в комнату Бэйла, где и сидела с тех пор.

Я положила руку на голову Атласа. Его дыхание было равномерным, я чувствовала, как его грудь поднималась и опускалась у моей ноги. И только его открытые глаза выдавали, что он не спал. Он смотрел в пустоту, такой задумчивый, как будто его здесь не было вовсе.

Впервые повстречав Атласа, я не поверила, что он отличался от обычных собак. Возможно, он был опаснее, но не таким умным, не таким тонко чувствующим. Но теперь я знала его лучше.

Я не стала рассказывать ему, что случилось с Бэйлом и что он больше не вернется к нему. Но Атлас каким-то образом это понял. Когда я вошла в комнату Бэйла, он просто посмотрел на меня грустными глазами… и понял.

Я еще раз погладила его шею и торчащие уши, а потом потянулась за раскрытой книгой, которая лежала у меня на коленях. Мой взгляд скользнул по открывшемуся рисунку. Я смотрела на линии и точки и на те места на листе, где Бэйл, должно быть, растирал пальцем графит карандаша.

На рисунке была я – в самом центре вихря. В тот день, когда я увидела рисунок в первый раз, я подумала, что Бэйл рисовал обычный вихрь, просто увеличив его размеры, но…

Но теперь-то я знала, что это было.

Мои волосы на этом снимке были короче, и не потому что рисунок был незавершен. Это была я – только в будущем.

Это была я незадолго до своей гибели.

Я разозлилась и подняла руку над рисунком. Сжала дрожащие пальцы и попыталась призвать энергию. Атлас посмотрел на меня и что-то фыркнул по-собачьи.

Ничего не получилось. Ощущение, которое сопровождало меня последние месяцы – покалывание в кончиках пальцев и на шее – исчезло. Как будто кто-то оборвал мою связь с энергиями вихрей.

Вся энергия, которую я вобрала в себя… она что-то сломала внутри меня. Словно произошло короткое замыкание, перенапряжение. И часть меня доказывала мне, что так будет лучше.

Там, в лагуне, я чувствовала, как сильно отреагировали на меня рифты. В тот момент, когда я соединилась с ними, я могла делать с их силой все, что угодно. И это испугало меня.