Андреа Стюарт - Дочь костяных осколков [litres]

Двое солдат быстро переглянулись.

Женщина открыла рот, но я не дал ей заговорить.

Я топнул по брусчатке, и гул, который звучал в моих костях, ушел в землю. Камни подо мной задрожали, дома тоже разок тряхнуло. Устроенное мной землетрясение было радиусом футов в тридцать, но солдаты об этом не знали. Как не знали и жители города. Кто-то вскрикнул, лучники выронили свои луки и прижались к крыше.

Думать не о чем, пора приступать к делу.

Предводительницу я вывел из строя, когда остальные еще не успели очухаться, – одним концом дубинки выбил меч, отбросил ногой подальше, а вторым нанес ей удар по плечу. Она, естественно, повалилась на землю.

У следующей парочки хватило ума напасть на меня, но я уложил их еще до того, как они успели хорошенько размахнуться.

По брусчатке вокруг застучали стрелы. Я сделал глубокий вдох и снова топнул. Один лучник не успел вцепиться в крышу, я услышал его крик и глухой удар после падения на землю.

Последние трое солдат расступились и попытались меня окружить, но моя дубинка была достаточно длинной, и я, даже удерживая ее за один конец, отлично с ней управлялся.

Поднял к плечу, почувствовал ухом приятную прохладу металла и с размаху ударил. Два солдата отскочили назад, но третий споткнулся, и моя дубинка угодила ему в грудь.

Стрелу я сначала услышал и только потом почувствовал. Мерзкий звук разорвавшейся ткани. Я покачнулся и с трудом устоял на ногах. Вспышка острой боли в плече. Я скривился и снова топнул, но в этот раз стрелявший в меня лучник был к этому готов. Судя по тишине, никто с крыши не упал.

Надо было с этим заканчивать, и побыстрее, иначе я тут превращусь в игольницу.

В два шага я оказался рядом с оставшейся парочкой солдат, одному двинул концом дубинки в живот, а второго с разворота ударил по голове. Жестоко, но зато сработало.

Круто повернувшись, я увидел, как по крышам несется знакомый силуэт.

– Мэфи, ты конченый идиот!

Времени на более цветистые определения у меня уже не оставалось. Мэфи вонзил свои острые зубы в щиколотку одного из лучников, то есть это была лучница.

Со времени его атаки на Филин он стал гораздо крупнее, поэтому я не удивился, когда она с криком выронила лук и начала отдирать Мэфи от своей ноги. Еще три лучника в него целились.

Я не задумываясь изо всей силы метнул дубинку в голову одного. Он попытался заслониться руками, но запутался в своем луке. Дубинка попала в цель, он скатился с крыши, с глухим стуком упал на землю и больше уже не вставал.

Последний лучник сорвался с места и побежал.

– Проклятье!

Дубинка скатилась на землю вслед за лучником, я рванулся за ней, а лучница на крыше все еще пыталась отцепить от себя Мэфи.

Жаль, я не научился метать ножи или что-нибудь вроде того. Но у меня была только дубинка, и надо было выбирать: помочь Мэфи или остановить солдата, чтобы он не поднял тревогу. Гул в моих костях зазвучал как-то по-другому. Воздух стал влажным, на площади образовались лужи. Вода собиралась в сточных канавах и заполняла глиняные кувшины возле дома справа от меня. Даже корзина, которую кто-то оставил в переулке у выхода на площадь, и та наполнилась водой. Мне показалось, что я сам стал сосудом с водой, но уже через мгновение это ощущение исчезло.

На самом деле никакого выбора у меня не было. Я метнул дубинку в лучницу, которая пыталась избавиться от Мэфи. Дубинка пролетела по широкой дуге и со стуком запрыгала по черепице. Не попал, но лучница среагировала на звук и разжала руки, а Мэфи разомкнул челюсти. На мокрой скользкой черепице сложно найти точку опоры – лучница потеряла равновесие и покатилась с крыши, после чего с криком упала на землю и замерла.

Меня окружали лужи крови и тела солдат. Некоторые хрипели и, кашляя, добавляли крови на брусчатку.

Позади меня послышался какой-то писк. Ну конечно. Дети. Именно ради них я заявился сюда и устроил эту бойню. Некоторые убежали вместе с родителями, но те, кого привезли с мелких соседних островов, надеялись, что как раз солдаты отвезут их обратно домой.

– Мы уходим, – сказал я детям, – поторопитесь.

Стрела все еще торчала у меня в плече и давала о себе знать, стоило немного пошевелить рукой. Я потянулся за спину, собрался с духом и отломал древко. Боль вспышкой распространилась от раны по всему телу, дыхание участилось, я заскрипел зубами. Но времени заниматься стрелой не было, надо было продолжать движение.

Один из родителей этих детей предал меня, предал всех детей. Но их деньги еще позвякивали у меня в кошельке, и потом, дети не виноваты в предательстве родителей. Я уведу их с площади и передам в надежные руки. Здесь это не проблема, на острове в сельской местности, подальше от городов, окопалось Безосколочное меньшинство.

Я подгонял детей по переулку, они шли смирно, как ягнята. Мэфи, цепляясь за водосточную трубу, спустился с крыши. Она стонала под его весом, но, к счастью, выдержала. Зверек потрусил рядом, явно очень довольный собой.

– Делал очень хорошо.

– Не делал, а сделал, – поправил я.

– Сделал хорошо?

– Я сделал хорошо. – Зачем я вообще учу правильно говорить это непонятное существо? – И ты сделал нехорошо. Я просил тебя не высовываться.

Мэфи фыркнул и прямо сказал мне, что́ думал об этой моей команде:

– Разве домашние питомцы обязаны делать то, что говорит хозяин?

А потом пристально так на меня посмотрел, и я, несмотря на боль в плече, рассмеялся. На самом деле какой из него домашний питомец? Он скорее друг. У меня уже много лет не было друга, с тех пор как я отправился на поиски Эмалы. И даже теперь меня беспокоило, что из-за привязанности к Мэфи моя целеустремленность постепенно притупляется. Как я ни пытался убедить себя в обратном, мы потеряли лодку под синими парусами. Каждое утро я просыпался и врал себе: сегодня я ее найду. И так тянулось неделями.

Каждый раз, когда я сталкивался с правдой, передо мной вставал выбор. Это был вопрос верности, и принять решение было непросто.

Я любил Эмалу. Я хотел ей помочь. Но Мэфи не выносил запаха умных камней и не мог объяснить почему. Однажды я попробовал поджечь камень поблизости от него, так он блевал, пока внутри, кроме желчи, ничего не осталось. Я воровал, жестко торговался и не обращал внимания на мольбы тех, кто нуждался в моей помощи. Но эту черту переступить не мог. И я ненавидел себя за это.

Но Мэфи я не мог ненавидеть.

Когда мы добрались до пристани, конструкция Докер попыталась остановить меня и пятерых детей, которые пристроились у меня за спиной.

– Назови свой товар.

Одним ударом дубинки я отправил ее в воду. Давно прошли времена, когда я прибегал к обману или личному обаянию.

До противоположного конца острова плыть полдня, а опиум перестал действовать, как только мы вышли из гавани. Дети плакали и жались друг к другу, как брошенные щенята. Мэфи изо всех сил старался их успокоить, но они хотели к маме и папе. Я даже не пытался вмешиваться: никогда не умел говорить с детьми. Просто сел от них подальше и занялся делом – вытащил наконечник стрелы из плеча, а потом по очереди зашил рану и дыру на рубашке.