Андреа Стюарт - Дочь костяных осколков [litres]

Я тряхнула головой, как будто так могла избавиться от чувства вины. Но оно никуда не делось, сидело во мне, чтобы я не забывала, где и когда совершила неверный ход. Теперь оставалось только одно: постараться искупить свою вину. – Не хочу быть такой, как отец. – Я посмотрела Нумину в глаза. – В следующий раз я принесу твой осколок и осколки всех твоих родных. Плевать, если это будет опасно. Я найду другие способы защитить людей Империи. Клянусь небом, звездами и Бескрайним морем.

Огонь в горне за спиной Нумина разгорелся ярче, словно скреплял своим жаром данное мной обещание.

– Ветер в паруса, императрица. – Нумин просто приложил ладонь к груди и поклонился.

Ноги легко и быстро донесли меня до стен дворца. На сердце у меня тоже было легко, как никогда. Я успела вернуться вовремя. Бинг Тай только зыркнул на меня со своего места на ковре, пока я возвращала ключ на связку, а я сумела выскользнуть из комнаты отца так, что меня никто не заметил. В свою комнату специально шла длинным путем, так чтобы пройти мимо комнаты Баяна. В последние дни я часто так делала.

На мои расспросы о Баяне отец неизменно отвечал: «Он отдыхает». Но Баяна нигде не было видно, и комната его всегда была заперта.

Из комнаты Мауги доносилось негромкое кряхтение – это он укладывался спать. Еще несколько дверей, и я остановилась напротив комнаты Баяна. Тихонько подошла и приложила ухо к двери.

Тишина.

– Ты что, шпионишь за мной?

У меня чуть сердце из груди не выпрыгнуло. Я резко развернулась. Баян, целый и невредимый, стоял напротив своей комнаты, скрестив руки на груди.

Он был жив и здоров, и это почему-то меня удивило. Наверное, от огромного облегчения я стала плохо соображать и бросилась ему на шею:

– Ты выздоровел!

Баян словно одеревенел, только слегка расставил руки в стороны, как будто не знал, куда их девать.

– У меня была лихорадка, но вряд ли болотный кашель. Что с тобой такое?

Я отступила на шаг и почувствовала, как у меня на руках волоски зашевелились.

– Я думала, ты умер, Баян…

Слова застряли у меня в горле. Я не была уверена в том, что мне следует так его называть. Может, это уже и не Баян?

– Немного драматично. – Он закатил глаза. – Тебе так не кажется?

Что ж, его высокомерие осталось при нем.

– Это была не лихорадка, даже не пытайся, я тебе не поверю. Ты буквально плавился как воск. У тебя веки сползали на щеки!

– Это какая-то уловка? – Баян прищурился. – Признавайся, ты за мной шпионишь?

Я смотрела на него как на призрак. Тот Баян, которого я видела несколько дней назад, исчез. Тот Баян был добр ко мне, и он пришел ко мне за помощью. А этот Баян был таким, словно в наших отношениях ничто не изменилось.

– Ты не помнишь, – сказала я.

– Это не я тут потерял память, забыла? – Баян глумливо ухмыльнулся. – Я свою память давно восстановил, а вот ты – нет.

– Я, вообще-то, кое-что уже вспомнила. И заработала еще один ключ. Это ты помнишь?

Баян снова закатил глаза.

Я помнила, почему так долго его терпеть не могла, но и понимала, что передо мной – оболочка Баяна, хрупкая как скорлупа, под которой он пытается скрыть свою неуверенность и чувство беззащитности.

– Один ключ – какое достижение! Отойди в сторонку. Ты мешаешь мне пройти.

– Что он с тобой сделал? – Я не могла найти правильных слов. – Это была… машина памяти?

И тут в первый раз за время нашего разговора ухмылка сползла с его лица.

– О чем ты?

Как много я могу ему рассказать? И о чем именно? Если он – Баян из наших прошлых отношений, ему вообще доверять нельзя. Что бы я ему ни рассказала, он доложит отцу, просто чтобы заработать больше привилегий. Но он не мог настолько отличаться от Баяна, который показал мне дымчатый можжевельник.

Я решила рискнуть.

– Несколько ночей назад ты пришел ко мне в комнату. Ты… ты был болен. Очень болен. Ты просил, чтобы я тебя спрятала, но я не успела, пришел отец и забрал тебя. С тех пор я тебя не видела.

Баян нахмурился, словно пытался разглядеть дерево в густом тумане. Он крепко сжал губы и помрачнел, но потом довольно быстро вышел из этого состояния. Он мог не помнить, а я могла вести себя умнее, но он не был глупым.

– Какой сегодня день? – Баян посмотрел мне в глаза.

– Идет третья неделя влажного сезона. Сегодня День песен.

Страх промелькнул у него в глазах. Баян побледнел. Он всегда ходил по дворцу с самоуверенным видом. Просто он еще не сталкивался с тем, с чем я давно была знакома. Он не знал, каково это – не доверять собственному разуму.

– Думаю, отец что-то с тобой сделал. Только не знаю, что именно и почему.

Самое мое раннее воспоминание, в котором я была уверена, – потолок с золотыми хризантемами. Размытая картинка, которую я увидела, когда очнулась от забытья. Позднее, когда я снова пришла в себя, отец рассказал мне, что случилось, и я подумала, что этот потолок мне, наверное, приснился. Но со временем ко мне пришла уверенность в том, что это был не сон и все было по-настоящему.

Немного поколебавшись, я решила идти до конца.

– Ты видел потолок? Потолок, расписанный золотыми хризантемами?

И без того бледное лицо Баяна стало каким-то пустым. Он замер – так кролик замирает при появлении хищника в надежде, что тот его не заметит. Потом снова ожил и, отодвинув меня плечом, прошел в свою комнату.

Дверь захлопнулась у меня перед носом.

Но я не собиралась настаивать на ответе. Я сама его увидела.

Конструкция разжала когти, но только для того, чтобы вцепиться в меня зубами. Я не мог понять, что происходит. Последний раз я был в таком проигрышном положении, когда на рынке Филин и ее приспешники повалили меня на землю. Я снова попытался вызвать силу в своих костях и снова не почувствовал ни прилива сил, ни дрожи в земле. Я привык, что она всегда со мной, и почти разучился бояться, теперь же страх накрыл меня чуть ли не с головой.

Прикрываясь рукой, чтобы защитить горло от этой твари, я мельком увидел за ее спиной возле стены разорванную в клочья одежду и несколько костей. Кто-то мог подумать, что это – мусор и остатки еды, но я сразу понял, что к чему. Это были останки пропавшей разведчицы безосколочных.

Если прямо сейчас что-нибудь не предприму, точно разделю ее участь.

Дубинки со мной больше не было, магическая сила тоже меня покинула, но раньше я как-то и без них обходился. Я согнул средний палец и врезал костяшкой в глаз конструкции. Она зарычала и отпустила мою руку. Я отскочил назад. Рукав рубашки намок от крови, при виде рваной раны у меня тошнота подкатила к горлу.

Конструкция перекрывала выход из переулка. Позвать на помощь я не мог – сначала спасут, а потом начнут выпытывать, с чего это вдруг конструкция решила на меня напасть? Я метнулся к останкам разведчицы в надежде, что у нее с собой было какое-нибудь оружие. Конструкция ринулась следом за мной.