Марик Лернер - Война за веру [litres]

Ритуал был исполнен, и дети с радостным визгом полезли к деду. Пока родственники обнимались, я честно расплатился с возчиками. От Писаря мало толка, Матушка могла править лишь одним фургоном, а меня каратели практически официально поставили в строй вместо Бирюка. Раненых среди них было много, да и погибшие, а охрану соли никто не отменял. Заодно это дало возможность приглядывать за семейством Хромого. Караванщики намек поняли с ходу, и их не трогали. Все ж после апера и принятия в свой круг почтарями авторитет взлетел высоко.

Занимался патрулированием в основном в компании с Совой, неизвестно с чего взявшимся протежировать. То есть понятно, в чем причина. Он приятель Бирюка и в каком-то смысле заменил в качестве наставника раненого. Мне от этого плохо не было. Спарринги мы устраивали регулярно, причем без жалости меня лупил и вроде мимоходом норовил задавать достаточно мутные вопросики.

Уж не знаю, в чем подозревал и зачем пытался ловить, но больше походило на стандартную паранойю вечно подозрительного типа. Зато обтесал «легенду» и неплохо научился разбираться в поведении Спутников. У Совы была соответствующая птица, а Карк летал днем. По собственной инициативе обследовал окрестности или Бирюк давал указания, я не спрашивал. Какая разница. Важнее, не гнушался сообщить о чем-то. В результате, с одной стороны, мне была положена доля малая за работу по сторожению от грабителей каравана. С другой, пришлось нанять для фургонов пару человек и кормить их за свой счет. В данном случае интересовала не прибыль, так что честно рассчитался, подкинув даже чуток сверху. Пусть расскажут знакомым про щедрость. Репутация важная штука в любых местах.

Дома в Мавретане строятся по одному плану. У более зажиточных двухэтажные, но всегда из камня, с плоской крышей и глухим забором выше роста, сложенным из таких же валунов в нижней части. Окна скорее похожи на узкие бойницы, да ими и являются. Нижняя часть нередко отведена под домашнюю скотину, или в пристройку можно зайти прямо из дома. Верхняя часть под жилые помещения, причем всегда делится на женскую и мужскую половину. Очаг внутри редкость, обычно пища варится и жарится во дворе. В жару нередко спят на крышах, а пируют снаружи.

Вот и сейчас мы устроились на лавках возле грубо сколоченного тяжелого стола. Поели праздничного угощения – плов с мясом – и выпили. А потом еще выпили. И еще. Атмосфера достаточно быстро стала непринужденная, хотя болтали все больше мальчишки, женщины помалкивали. Зато история о сражении с апером и его дружинниками была озвучена дважды. Сначала по части объяснений ранения, затем присутствующие пожелали услышать подробности из моих уст. Врать по-настоящему не умею. То есть могу, но не люблю пафос и дикие преувеличения. Вышло несколько сухо. Впечатление изменилось, когда полезли всей толпой в фургоны выяснять, чем разжился хозяин.

Бирюк остался за столом, ему ходить было все ж тяжело. Мне тоже не интересно в очередной раз смотреть на ружья и ткани с горшками и чугунками. Похоже, жена Бирюка поняла, что уходить не собираюсь.

– Завтра поедете к жрицам, – сказала она тоном приказа.

Обычно на людях жены к супругам так не обращаются. Или совсем не стесняется, или плевать на меня. Скорее второе.

– Ты, – ко мне, не называя имени, – покажешь девочку. А ты, – к Бирюку, – ногу.

– Я в порядке.

– Вижу, в каком.

– Не так много времени прошло, как почти за кромку заглянул.

Она так глянула, что супруг заткнулся, а я пожалел, что не ушел к фургону. Вот зачем мне чужие семейные проблемы и знать, кто кому старший? Мало своих сложностей. Судя по взгляду Бирюка, он подумал нечто сходное.

– Засиделся, – поспешно вскакивая, неизвестно зачем сообщаю.

Пусть выясняют отношения без моего присутствия.

– Правильно, – сказал Найден, когда подошел и протянул мне дымящуюся трубку.

Запах был хорошо знакомый. Не особо поощряется хашиш, но сегодня особый день. Сегодня можно все. Благодарно киваю, затягиваюсь и возвращаю.

– Хозяйка баба суровая, – в свою очередь сделав затяжку и снова протягивая, говорит. – Но справедливая.

– А сыновья где?

Он покосился со странным выражением.

– Умерли в позапрошлом году оба от огневицы. И дочка с зятем, и внучка, и мать Бирюка. Все переболели, в Хетаре многие скончались. В каждой семье были покойники.

Что такое огневица, я не имел понятия. То есть знал – лихорадка с высокой температурой, но это могло быть что угодно от тифа до чумы и скарлатины. Да и не настолько соображаю в медицине, чтоб ставить диагноз, расспросив о симптомах.

– Пусть будет милосердна к ним Персефона, – пробормотал машинально, – и душа вернется снова в свой род.

В Мавретане владычица мертвых имеет много имен, обычно говорят Старуха, но и Персефона-Эрикъюрэ в ходу. В отличие от севера смерть-женщина. Но она не просто властвует над мертвыми. Еще и богиня рождений. Кто в прошлой жизни вел себя согласно правилам нанга, может родиться вновь и иногда даже помнить прошлую жизнь. А черные души клятвопреступников пожирают леопарды, лежащие у ее ног.

С раннего утра мы отправились выполнять указания. Священная роща из могучих кедров находилась буквально в середине долины. На побережье их давно вырубили на кораблестроение, но в наших горах специально сохраняют. При том, что самим деревьям мавретанцы не поклоняются, срубить дерево в таком месте все равно, что убить ребенка. И карается быстро, с максимальной безжалостностью. В роще проводились торжественные мероприятия. Сама обитель жриц находилась почти на окраине. Когда-то вообще за чертой городских кварталов, но с течением времени они разрослись и охватили ее со всех сторон.

Сам скит был огорожен высоким забором. В спальные и учебные помещения посторонних не допускали. Зато хозяйственный двор с прачечной, парильней, садом, огородом, пекарней, амбарами, хлевом и больницей имели разве что живую посадку из колючих кустов по периметру, чтоб животные не забредали. Каждый желающий мог зайти свободно и попросить о помощи или совет.

– Ты можешь позвать мепашкану? – спрашиваю проходящую мимо девочку с ведром молока, останавливая фургон. По-иберийски это толковательница, но по смыслу главная в ските.

Та молча кивнула и проследовала дальше. Без веской причины о встрече со старшей не просят. И с кучей добра не приезжают. Младшие жрицы частенько заняты вполне прозаичными делами. На одни подарки по праздникам не прожить, а собственной земли священнослужительницы не имеют. Старый обычай гласит: если они не выходят замуж, то находятся над племенами и выступают арбитрами в серьезных спорах. Потому нельзя быть связанными с территорией. Храмы тоже на общественной земле стоят, а не на принадлежащей конкретным людям.