Марик Лернер - Война за веру [litres]

Он так убедительно заламывал руки, что прямо просился на главную роль в театральной постановке. Только я не настолько дурак, чтоб не понимал, откуда ноги растут. Почтовые голуби во многих домах имеются, и ничего в том противозаконного. Собственно, и в Тазу через них сообщили о погроме родственников. Не важно кто. Успел ли выпустить один из подвергшихся нападению или соседи постарались. С секретами у нас в Мавретане туго. Все всё очень быстро узнают. Даже кочевые семьи. Но здесь совсем другой уровень и высокие технологии, хотя такое слово пока в нашем языке отсутствует.

Короче, главное, начать говорить, а дожать «расколовшегося» уже не проблема. И кто устанавливал, и кто с проверкой приходит, и что конкретно сообщал – все выяснил.

– Но мы же ушли просто так! – не дождавшись продолжения, возмутился Пирр.

Он старался, искал и нашел-таки, хотя пройти мимо сложно и самому тупому. Дом был пристроен к старой сторожевой башне, и в нее даже слуг с большим разбором пускали. Все были убеждены, что там хранятся сокровища. В некотором смысле так и оказалось. Только не в монетах. В понимании, насколько далеко ушли зверолюди от нашего мира. С первого взгляда – очень. А по факту Пирр не имел понятия обо всех этих вещах. Значит, ничего такого ему прежде не встречалось. А я достаточно быстро сообразил, что все это добро могло уместиться на парочке телег, но вот двигателя нет. Ни парового, ни бензинового. Примитив. Аккумулятор сделать не проблема, но дает он очень мало. И подзорных труб мизер, раз в войсках не слышали. А рыжий точно не в курсе. Другое дело, насколько он осведомлен. Прежний Фенек воевал рядом с полулюдьми и их тактику и огнестрел знал. Все ж последняя должность сотник, немалый уровень для наемника. А про остальное не подозревал. Значит, редкость или на вес золота такие изделия.

– Какой смысл его резать? Я знаю, кто сообщения шлет на побережье. Когда понадобится – пойдет правильное известие. Не истинное, если ты меня понимаешь.

Он хмыкнул.

– А пока приставил к нему двух парнишек на обучение. Чтоб они рядом торчали и от его имени говорили, – закончил, как Пий объяснял, – по эфиру.

Радио все равно никому не известно. Как и азбука Морзе.

– А прикончить этого, пришлют неизвестного. Пусть живет и торгует, пока нужен.

– Ты и меня для того рядом держишь?

– Слушай, – поворачиваюсь к нему. – Надоел. Иди куда хочешь, хоть к Синему, хоть в задницу или с Бирюком проповедовать. Можно подумать, заставляю рядом торчать. Мы не побратались, но считал тебя другом. Не зря позвал прикрывать мне спину и позволил самостоятельно набирать людей в охрану. Видать, ошибся. Все ждешь подлости. Проваливай! И чтоб завтра больше не видел.

Он не ушел и заговорил далеко не сразу.

– Рабыни используются симиа, пока они способны рожать. Наши отцы просто приходят и насилуют человеческих женщин, если не хватает ума не сопротивляться. Нельзя сказать, что так уж плохо им живется. Уж не хуже какого борделя. Да и кормят, за здоровьем следят. Правда, каждый год производят на свет очередного ребенка, если не помрут от лихорадки или истекая кровью. И мы появляемся на свет ненавистные своим матерям, как не любимые нормальными родителями байстрюки, о которых все знают. И почему-то никто не задумывается, откуда сплошь мальчики. А девочек появляется не меньше. Но они бесполезны. Тоже бесплодные. Какой смысл растить, кормить и воспитывать, если нельзя приспособить под некую работу? Полно на улице уже подростков человеческих для мытья полов и прочих дел. Их просто давят прямо при появлении на свет.

Он опять долго молчал.

– Не всех. Какое-то количество оставляют в живых. Не из доброты, а потому что кто-то должен возиться с малышами. До семи лет мы в детской стае-агеле, и людей к нам не подпускали.

Слово «агела» явно из того же лексикона, как в первом разговоре. Спартанское. Вряд ли случайность.

– Они с нами играют и учат, пока не приходит время идти выше, в боевую дружину. Мамки. Некоторые уже старые, и им заранее готовят смену из совсем молоденьких. Всякие бывают, как и люди. Добрые, ласковые, противные, злые. С малолетками без жесткой руки нельзя, а кто станет сильно жалеть, та исчезнет. И все понимают куда. Потому что нас сознательно стравливают между собой. Отбирают лучших и самых сильных. Отмечают умных и умеющих уйти от наказания. И при этом беспрекословно выполняющих приказания старших. Кто слишком себе на уме, ломают или забивают для науки остальным. Это я уже потом понял, повзрослев. Так уж получилось, что, уже став воином, встретился с одной из мамок. Она была меня чуть старше и совсем не красавица, но сердце замирало при ее виде, и не мог два слова толком сказать. Мы, в общем, регулярно бордели посещаем, и наивным не был. Про любовь плотскую все знал. Но это было не то! Совсем иное!

Все это время Пирр говорил спокойно монотонным голосом, и тут впервые прорвались эмоции.

– Мы стали встречаться. И случилось то, что неизбежно в таких случаях и категорически запрещалось нам обоим. Семья для мальчика из полулюдей – воинский отряд. Для нее – воспитанники-малолетки, и если жжет в том самом месте, можно дать симма по разрешению. Не такому, как я. Идиотские правила, неизвестно зачем существующие. Мы все равно не могли испортить породу при всем желании.

Он опять помолчал.

– Был там один обезьян, вечно докапывающийся до мамок. Гнилая душа, получающий удовольствие от чужих страданий. Не все они такие. Агрессивные – да, но не глупые и со своим кодексом чести. Этот у хозяина питомника в ближайших подручных состоял, и урс ему доверял.

Я отметил для себя потом уточнить. Зверолюди не жили вместе. Они поделили Европу достаточно четко. Аперы в Галлии и Иберии, урсы – в Италии и Британии. Балканы за латранами. Впрочем, между собой они точно так же воевали, как у нас люди. За землю, недра и прочее.

– Застукал он нас. И с огромным удовольствием пообещал доложить. Ну я его и убил. Он уже и старый был, а все ж настоящий и силен, да и драться умел. Шум мы подняли изрядный, и меня видели. Я хоть и правильно воспитан, но сдаваться не стал. Ушел через забор. Вряд ли кому дело было до моей девушки, но если б попался, непременно бы спросили о причине убийства. И тогда и ей пришел бы конец. Под пыткой молчать трудно. Уж лучше побег, потому что армия не примет. Однополчане б не поняли нападение на вышестоящего, а правду сказать не мог. Значит, мои проблемы. Не общие. Каждый отвечает за свое. Морда у меня нормальная, и никто лишних вопросов не задавал, когда на корабль нанялся. Из-за моря выдачи нет – это все знают.

Забавно, как сходимся в этом.

– Только вместо работы моряком обеспечили колодкой на шею и посадили к веслу. Уже на этом берегу я ушел, прикончив надсмотрщика и капитана. Терять стало совсем нечего, городишко плевый, через час нашли бы, вот и пошел в сертан. Мог бы и сдохнуть, да Бирюку попался. Он дерущихся с обидчиками за правое дело уважает, а я заявил – свободный. Не было права удерживать и в раба превращать. Пришлось бы, вторично убил людолова. Вот и все, – после паузы. – Не слишком замысловатая история? Назад возврата нет. Такое не прощают. А здесь Пророчица говорит про равноправие. Для всех. Про жизнь для девочек. Я за ней пойду до самого конца, если понадобится – умру, защищая.