Марик Лернер - Война за веру [litres]

Дома мои орудия не брали. Там иногда такие глыбы вместо стен, ой-ой. Пирамиды бы из них строить. Но вот сидящих в посадках и за изгородями достаточно удобно выбивать. Да и они сами очень быстро потеряли желание подставляться. Хватило нескольких удачных попаданий. Прикрытие стало поспешно отходить в крепости, оставляя территорию. Фактически мы их уже загнали в угол, лишив возможности сопротивляться. Запертые в домах, они долго не продержатся. Уж взрывать стены у меня имеется чем.

На второй стороне ущелья прекрасно поняли, что произойдет очень скоро. Стоило начать наступление спешенному отряду, как вниз посыпались очередные герои. Только Синий не для того получил командование, чтоб себя опозорить. Уж не знаю, где он умудрился спрятать своих туарегов, но они свалились на жителей Тазы с диким воем, который, клянусь, был слышен на вершине горы. Уже видящие себя победителями над двумя сотнями оставшихся в прикрытии моих людей местные жители сами получили удар от доброй полутысячи конных дикарей. Встать в плотный строй они просто не успели и побежали. А что бывает лучше и удобнее для кавалериста, чем рубить мечущегося в панике пехотинца? Спаслись немногие. Тут я приказал выдвинуть огромное полотнище флага. Поднимающееся красное солнце с лучами на белом фоне и надпись стандартным латинским шрифтом, но на лингва тамазигхт, как большинству привычнее: «За Пророчицу и веру». Придумали его без меня, но сейчас оно работало в качестве сигнала.

Мы невозмутимо продолжали все это время накрывать отступающих, давя последние очаги сопротивления. И лишь когда редкие цепи своих подошли к самой Тазе, прекратили. Собственно, продолжать было чревато. Три четверти пороха и ядер использовали. Нет смысла тратить остатки на одиночек. Зато грохнуло уже внизу. Кроме полевых орудий Рычаг сделал две мортиры. Снаряд у нее раза в два больше и летит благодаря конической каморе на две мили. Зато она неповоротлива и до примерного наказания противоположного склона могла легко быть захвачена, чего мне очень не хотелось. Для того и штандарт вывесил. Пора.

С третьего выстрела они накрыли цель. Бомба пробила крышу одного из неприступных домов и рванула внутри. Здание постояло, выдыхая клубы пыли и дыма из окон, и сложилось внутрь. В таких цитаделях-тигремтах в несколько этажей не одна семья проживает. Там десятки людей плюс наемники или союзники. Они все ж успели собрать пару сотен для войны. Вой повис над округой двойной. Радостный – это наши. Горестный – чужаки. По кинувшимся раскапывать развалины мы не стреляли. Нет смысла озлоблять. Зрелище погибших и искалеченных и так достаточно тяжелое.

Легкая пауза на установку второй мортиры, и с пятого выстрела еще одна крепость-дом рушится. После третьих развалин появились делегаты с щитом и оливковой ветвью. Не знаю, уж где ее раздобыли, но в подзорную трубу хорошо видно. Сначала они пошли было вниз, но там им все правильно объяснили. Пришлось возвращаться и идти к нам. Мортиры тем не менее замолчали к их приходу. Кто-то сообразил.

Их было трое. Высокий старик, заросший до самых бровей седой бородой. Крепкий мужик в дорогих доспехах, начищенных до блеска. Нагрудник, отливающая синим кольчуга, шлем. Вопреки парадному виду клинок в простых ножнах с потертой ручкой. Явно немало пользовался, и скорее палаш, чем обычная сабля. Таким хорошо бить по защищенному противнику, проламывая железо. Третий отличался малым ростом, но секира в его руках достаточно тяжелая. Махать ею – немалую силу требуется иметь. А на поясе две пистоля с пружинными замками. Дорогое удовольствие. Смотрит цепко, но меня больше занимает его одежда. Он не местный, могу поклясться. А вот определить племя невозможно. Даже платок не помогает. Не помню такой расцветки, что странно.

– Чего ты хочешь, Фенек, сын Фенека? – спросил старик, не представив пришедших.

По любым понятиям это изрядная грубость. Можно было устроить целое представление с ответным унижением, но зачем. Я прекрасно понимаю его состояние. Он явно старейшина. Если не главный из послов, то достаточно авторитетный, и разгром никак не мог понравиться.

– Отказа от мести за вырезанных в Хетаре, погибших сейчас и готовности сотрудничать.

– В чем?

– Возмещение затрат на этот поход. Каждому моему воину десять ауреев. Всего у меня тысяча человек.

Он ошеломленно выдохнул. На самом деле я еще скромно прошу. Мог бы и тридцать потребовать, но есть границы. Таза богата, может и расплатиться, но обдирать полностью опасно для будущего. Хотя реально восемь с половиной сотен привел, включая не особо радостных «союзников». Но делить будем на всех, так что впечатление у них останется приятное. В конце концов, пушки у меня бесплатные? А ведь за их счет победа за сутки с минимальными потерями.

– Триста верховых лошадей, по сто вьючных, мулов и ослов.

Это тоже терпимо, а мне требуется выполнить слово по части возвращения потерь. Восемь-девять десятков мы в дороге потеряли из-за спешки. Плюс какие-то потери во время столкновений неизбежны.

– Сдать весь порох, селитру, серу, ружья и пистоли. Приезжие, – я ласково улыбнулся третьему депутату, – могут уйти после этого совершенно спокойно, если пообещают не совершать в этом году нападений на моих людей.

Человек с секирой остался невозмутим, хотя нечто в глазах мелькнуло. Да, правильно догадался – наемник. Из тех, кто за добычу готов на многое. Младший сын, оставшийся без наследства, почти наверняка. И пришел он не один, иначе б не стоял в компании со старейшиной. Для него предложение достаточно удачное. Вряд ли в отряде много огнестрела, он слишком дорог. Значит, и потерь материальных не особо много. Зато не теряет лицо, сохранив обычное оружие, коней и соратников.

– Со следующего года, считая с праздника уборки урожая, четверть дохода во всем: пошлинах с караванов, зерне, финиках, вине – всего, что дает ваша земля, а также скоте и людях будете платить Пророчице.

– Что? – в один голос вскричали старик с воякой и продолжил наси под одобрительный кивок товарища: – Никогда Таза не платила дань!

– Все случается в первый раз, – философски говорю.

– Лучше умереть! – Это уже воин.

– Значит, умрете, – равнодушно говорю.

Воин дернулся, рука упала на рукоять клинка, и не посмел достать. Я ж не один, их всех на месте кончат, прежде чем замахнется. Ненавидеть он будет еще больше, но любви сегодня я все одно не заслужил.

– Все.

Может, и к лучшему. Заселю своими выгодное место. Правда, при таком раскладе дополнительные потери неизбежны, с порохом уже напряженка и надолго не хватит, но тут уж как выйдет. Никто не обещал легко.

– Что значит четверть людей? – спросил старик после длинной паузы. Он поверил, но в гляделки поиграл. – Никто из рода не станет рабом!