Франческа Пелуссо - Ложь богов [litres]

Эти дни она ненавидела больше всего. Даже при их первой встрече Нат не обращался с ней как с незнакомкой. Он был снисходителен и нагл, но между ними уже был огонь, который никто из них не мог отрицать. Но в данный момент между ними не было ничего. Ни огня, ни даже искры. Ничего.

– Мужчины – странные существа. Они все излишне усложняют.

Линнея прислонилась головой к плечу Селесты.

Селеста ответила на слова подруги улыбкой:

– Кому ты это говоришь?

Какое-то время молчали, пока Линнея не заговорила снова:

– Тем не менее, я думаю, что ты достаточно сильна, чтобы бороться. За Ната и за ваши отношения. Вам просто нужно больше доверять друг другу.

Доверие. Это слово обладало такой силой. Однако Селеста не знала, действительно ли Линнея была права на ее счет. На самом ли деле она была такой сильной? Как раз в этот момент она совсем не чувствовала себя таковой.

С тяжелым сердцем Иолана спускалась по одной из лестниц дворца Соляриса. Ее время в этом месте подошло к концу. Страна обрела новую королеву, и теперь оставшиеся жрицы снова отправятся исполнять обязанности в своих провинциях. Наконец-то она могла вернуться домой. К своим горам и холмам, подальше от лицемерия придворных и дворцовой суеты. Казалось бы, при этой мысли ей должно было сделаться легче. Но вместо этого тяжкий груз весом, наверное, с центнер давил на ее грудь, едва не лишая девушку дыхания. Иолана больше не хотела оставаться в этом месте ни единой лишней минуты. В месте, которое не принесло ей ничего, кроме боли. Она убеждала себя, что Самара залечит ее раны. Что достаточно большого расстояния от него будет достаточно, чтобы ее сердце излечилось. Но в глубине души Иолана знала, что этого не будет. Никакое расстояние не могло быть достаточно большим, никакое время – достаточно долгим, чтобы исчезли воспоминания. Тоска. И боль.

Быстрым шагом Иолана пересекла вестибюль. Было еще совсем раннее утро, и по пути она не встретила ни души. На это она и надеялась. После вчерашнего торжества гости все еще лежали в своих постелях, а слуги были заняты восстановлением пиршественного зала. Иолана еще вчера вечером отдала распоряжение, чтобы ее багаж доставили в карету. Только так она могла обеспечить себе быстрый и незаметный отъезд.

Дойдя до тяжелых входных дверей, она остановилась. Все было кончено. В следующий раз она приедет в столицу только в должности жрицы, эмиссара своей провинции. Они будут говорить о политике, о социальных вопросах. Но никогда больше – о любви. Никогда больше они не встретятся с ним так, как встречались до вчерашнего дня. Рука, которой жрица уже собиралась нажать на ручку двери, безвольно повисла вдоль тела.

Приближаясь к концу, всегда вспоминаешь начало. В сознании вдруг возродился образ любопытного молодого человека, стоявшего в дворцовом пруду с высоко подвернутыми брюками. Иолана вспомнила его потрясающую улыбку, которая сразу растопила ее сердце. Его руки, крепко обнимавшие ее тело. И губы, что так мягко касались ее собственных.

Все это осталось в прошлом и было той частью будущего, которому так и не суждено наступить. Когда Иолана выйдет через эту дверь и сядет в свою карету, эти воспоминания навсегда запечатаются в ее сердце. Этот, в сущности, такой маленький шаг был настолько окончательным, что это сдавило Иолане горло, заставив ее сердце забиться быстрее в каком-то необузданном протесте. В груди защемило. Иолана не готова была его отпустить. Но должна. Мужчина ее сердца теперь принадлежал другой. Он больше не был ее. И Иолане придется принять этот факт. Это она решила оттолкнуть его от себя. Теперь ей предстояло жить с последствиями этого решения.

– Ты и в самом деле хочешь уйти, не попрощавшись? – мягко прозвучавший голос прервал ее мысли. Голос, который Иолана узнала бы среди тысяч других и который теперь будет преследовать ее по ночам во снах. Иолана медленно повернулась.

Миро стоял на лестничной площадке, одетый в простую белую рубашку и темно-коричневые кожаные брюки. Темные волосы в диком беспорядке лежали на голове короля, взгляд его серых штормовых глаз покоился на жрице. Эти глаза был полны печали и сожаления; это Иолана могла разглядеть даже на таком расстоянии. И это разбивало ей сердце. Она не хотела причинять ему боль, не хотела видеть в его глазах это затравленное выражение. Это была ее вина. Иолана разрушила их жизни и не принесла им обоим ничего кроме горя. Она никогда не сможет себе этого простить.

– Я решила, что будет лучше, если я просто уйду.

Иначе она просто этого не переживет. Видеть его стоящим там, наверху, и при этом знать, что он провел ночь в объятиях другой, было слишком больно. Это просто разрывало ей сердце.

Миро провел рукой по лицу. Его взгляд уперся в пол. Он не знал, что сказать, Иолана – тоже. Для этого прощания не было слов. Потому что такое прощание никто из них не предвидел. Они не были к нему готовы. Как можно было найти слова, если сердце не понимало этого расставания и, возможно, никогда не поймет?

– Лучше для меня или для тебя? – В его серых глазах застыла тоска, и Иолана знала, что точно такое же страдание и грусть отражаются сейчас в ее собственном взгляде.

– Лучше для нас обоих. Ни одному из нас не станет легче, если я останусь. У тебя есть жена, о которой ты должен заботиться, а мне нужно вернуться к своим обычным обязанностям в Самаре. Мне пора уйти.

Иолана не могла смотреть ему в глаза. Не могла выдержать сломленности, внутреннего разрушения, которое отражалось в них. Стоило допустить лишь один взгляд в эту штормовую серость – и ее решимость пошатнется. Она хотела быть храброй, цеплялась за свою решимость, но в этот момент сомнение, словно яд, просочилось в ее кровь.

– Ты сделала это с нами. Мы могли бы быть счастливы. Править этой страной бок о бок, но ты сделала выбор против меня.

В конце фразы голос Миро сорвался, и Иолана взглянула на него. В глазах короля блестели слезы, и жрице вдруг стало нечем дышать. Миро был прав. Это была ее вина. Она лишила их совместного будущего.

– Я сделала выбор не против тебя, – сказала Иолана. – Я сделала выбор во благо Сириона.

Будучи жрицей этой страны, Иолана зависела от благополучия своего народа. А союз между Миро и Нанами был в столь трудное для страны время единственным верным решением. Сирион должен был стоять на первом месте. Всегда.

– Стоило ли это того? Стоило ли благополучие всего народа блага отдельного человека, стоило ли благо многих счастья двух людей, которые любят друг друга?

Взглянув на него, Иолана почувствовала, как в ее глазах собираются слезы, и из последних сил постаралась их сдержать. Она не могла плакать. Только не при нем. Слезы означали слабость и были единственной вещью, которую она не могла себе позволить.