Менна Ван Прааг - Сестры Гримм [litres]

Он садится на стул рядом с Лианой.

– А у тебя есть чайный гриб?

– Кончился. – Похоже, Ньяша сгорает со стыда. – Но я могла бы сбегать…

– Нет, нет, все в порядке. – Мазмо машет рукой. – А как насчет порошкового японского зеленого чая матча?

– Конечно. Ана, а ты что-нибудь будешь?

– Нет, мне ничего не надо. – Лиана сердито смотрит на тетю, которая возится с чайными чашками, затем искоса глядит на Мазмо. Да, он не лысый старик с брюшком и дурным запахом изо рта. Он молод и привлекателен, чертовски привлекателен. Еще и этот голос. Она успела забыть, какой он бархатистый и приятный.

– Итак… – говорит он. – Я слышал, что ты любишь танцевать.

– Да? – Лиана бросает еще один испепеляющий взгляд на Ньяшу, которая возится с фильтром для воды.

– Если захочешь пойти на танцы, я близкий друг того малого, который владеет М25.

Лиана сдвигает брови.

– Ты говоришь о шоссе?

Он смеется, и Лиана глядит на него, неожиданно для себя опять услышав журчание реки в его голосе. Она замечает, как тетя излучает сияние, стоя за машиной для изготовления эспрессо. Нья вручает Мазмо его чай с таким видом, словно это ладан и смирна, и встает у стола.

– Может быть, овсяное молочко? Или миндальное?

– Нет, спасибо. – Парень гладит себя по мускулистому животу. – Я на палеодиете.

– Разумеется, – говорит Ньяша, как будто это единственная разумная диета. – Ну, ладно, я оставлю вас двоих наедине, чтобы вы познакомились получше.

Мазмо привстает.

– Так ты не останешься с нами?

– Нет, – отвечает тетя тоном, полным неохоты и тоски. – Мне надо идти.

– Нет, останься. – Лиана хватает свою тетю за руку и сжимает ее. – Тебе, правда, нужно остаться. Ты уже знаешь, как я повстречалась с Мазмо, и теперь мне хочется услышать, каким образом…

Нья быстро выдергивает ладонь из руки Лианы.

– Пусть эту забавную историю рассказывает тебе он сам. Я вернусь через несколько часов.

Когда ее тетя с сожалением на лице выходит из кухни, Лиана с такой же неохотой поворачивается к Мазмо. Как же неловко встречаться с ним опять при таких обстоятельствах. Как вообще можно очаровать мужчину, не суля ему секса? Она вспоминает то, что Нья сказала о его сексуальности – может быть, он гей и хочет иметь наследника, чтобы осчастливить свою мать? Ана не сможет этого сделать. Или же ему просто нужна жена, чтобы скрыть свою пансексуальность [36] Пансексуальность – сексуальная ориентация, при которой испытывается эмоциональное или сексуальное влечение к любому человеку. Пансексуалов могут привлекать не только женщины и мужчины, но и другие люди, гендер которых не вписывается в бинарную систему. Их еще называют «гендерно слепыми». ? Это она могла бы сделать, если только ей позволит Кумико. Но как же поднять вопрос о финансах? Лиана думает о своей героине. Черная птица просто пригрозила бы нанесением телесных повреждений, если бы Мазмо немедля не предложил ей добрачный фонд, но самой девушке надо быть хитрее.

– Итак… – говорит Мазмо.

– Итак… – отзывается Лиана.

Он улыбается снова, и она начинает вспоминать то, что было давным-давно. Как луна выглядывает из-за облаков. Как в ее свете сверкает река.

Ньяша никогда не забудет свои первые разы. Как в первый раз попробовала шампанское, увидела бриллианты, слушала оперу. Все это случилось в один и тот же вечер и, как и следовало ожидать, со всем этим ее познакомил первый муж. Уже только по этой причине она всегда его уважала. Он был невнимательным любовником и серийным бабником, почему в итоге ей и не нравился, хотя когда-то она его и любила.

Под бдительным взором и руководством своей двоюродной сестры Акосуа Нья обхаживала Квеси Зоэсе Маята уже три недели, когда Акосуа сказала ей, что сегодня вечером девушка должна, наконец, согласиться выйти за него замуж. По словам сестры, главное было в правильном выборе времени. «Ты должна заставлять соискателя твоей руки ждать – достаточно долго, чтобы снискать уважение, но не так долго, чтобы вызвать разочарование». Так что Ньяша была готова. Ей не очень-то хотелось выходить замуж за Квеси, но Акосуа уверила ее, что любовь не имеет ничего общего с отношениями, что все дело в семье.

– Если он тебе нравится и готов заботиться о тебе, – сказала ее двоюродная сестра, – этого достаточно.

Она ему нравилась, это было очевидно. В тот вечер он отвез ее из Айитепы в Аккру, чтобы послушать в Национальном театре «Травиату». После спектакля они поужинали в «Ла Шомьер», невероятно шикарном и страшно дорогом ресторане, но Ньяша была так околдована оперой, что ужин для нее прошел как в бреду. Так зачарована ею, что, когда Квеси пододвинул к ней по столу длинный кожаный футляр, она этого не заметила, пока он смущенно не засмеялся.

– Прости, что? – Она опустила глаза. – Ao ? Это мне?

– Конечно. – Мужчина улыбнулся, как будто он был судьей, надевающим на шею спортсмена медаль. – Открой его.

Она открыла футляр, и «Травиата» была заслонена тремя длинными нитями сверкающих бриллиантов и крупных жемчужин, переливающихся в свете свечей.

Квеси засмеялся.

– Разве ты его не примеришь?

Ньяша медленно подняла ожерелье большими и указательными пальцами с таким видом, будто оно было соткано из лунного света и облаков.

Квеси отпил глоток шампанского.

– Оно тебя не укусит.

Нья кивнула, не поднимая глаз, надела ожерелье на шею и начала возиться с застежкой, пока та не застегнулась. Когда прохладные драгоценные камни коснулись ее теплой кожи, у нее захватило дух.

– Я м-могу оставить его с-себе?

Квеси рассмеялся снова. Это был смех богача, отдающий шелком, кашемиром и шотландским виски, смех человека, которому никогда и ни за что не приходилось потеть.

– Разумеется. Ведь я только что подарил его тебе.

– Nyo ta . Да, я… – Ньяша убрала пальцы с жемчугов. – Akpe … И оно… Должна ли я буду… вернуть его тебе, если?..

Он улыбнулся, и его щеки округлились.

– Ты хочешь спросить, если мы расстанемся?

Она уставилась на серебряные приборы на столе, борясь с желанием сжать свой подарок еще раз.

– Я, разумеется, надеюсь, что этого не случится. – Квеси Зоэсе провел рукой по плотной полотняной скатерти и взял ее руку. – Но нет, если ты разведешься со мной, оно все равно останется твоим.

Она подняла глаза и встретилась с ним взглядом. Вот оно. Брачное предложение, сформулированное как нечто само собой разумеющееся, а не как вопрос. Он даже не дал ей возможности сказать «да».

– Но ты же сам можешь со мной развестись, – сказала Ньяша.

“ Oh, ao !” Квеси поднял ее руку к губам и поцеловал костяшки ее пальцев.

– Я даже не могу себе этого представить.