Менна Ван Прааг - Сестры Гримм [litres]

Лео, улыбаясь, вновь подошел к Генри. Он обнаружил, что нисколько не боится его, и это чувство, это полное отсутствие страха, возбуждало его. Мальчику было плевать, что будет потом, совершенно все равно. В нем трепетала радость от собственного бесстрашия, и, когда он дошел до задиры, его глаза были широко раскрыты.

– Никогда. Больше. Не. Дотрагивайся. До. Моего. Друга, – с расстановкой сказал он. – Усек?

За его спиной Крис захлопал в ладоши.

– Тебе каюк, Сайкс!

Генри молчал. Двое мальчиков, стоящих по бокам от него, прижались к воротам. Лео ждал и тут вдруг понял еще кое-что. Он не только не боялся, что Сайкс сделает ему больно, но даже хотел, чтобы тот ударил его, потому что тогда он сможет дать сдачи, сможет прижать его к воротам и избить до крови.

Но тот лишь кивнул, пробормотал что-то, глядя на своих приспешников, и все трое удалились, поджав хвосты. Глядя им вслед, Лео почувствовал, как возбуждение и радость, которые принесла ему перспектива насилия, уступают место разочарованию.

– Ну, так что ты будешь делать? – спрашивает Уолт. Он вернулся после шестидневного отсутствия, ожидал прибытия датчика уровня для сломавшейся посудомоечной машины, и все эти дни недовольной Скарлет приходилось мыть посуду вручную. В кои-то веки она радуется, что в последнее время в кафе было мало народу.

– Понятия не имею.

Они сидят за кухонным столом, поедая булочки с корицей и попивая кофе. За их спинами стоит выкованный девушкой крестоцвет, и ей кажется, что он светится, будто все еще раскален, и она даже может чувствовать его тепло.

– Я не продам кафе, и уж точно не ему .

– Знаешь… – Уолт проглатывает последний кусок булочки. – Помимо того, что я классно управляюсь с гаечным ключом, я еще подрабатываю наемным убийцей. Не хочу быть нескромным, но в некоторых кругах я весьма известен своим мастерством.

Скарлет не может сдержать улыбки.

– Да ну?

Мужчина кивает.

– Но тебе придется поверить мне на слово. Мои клиенты не из тех, кто дает рекомендации.

– Еще бы.

– По счастливому стечению обстоятельств я специализируюсь на устранении капиталистических свиней.

– Это очень кстати. – Скарлет отпивает глоток кофе. – А ты только убиваешь или еще и увечишь?

Уолт задумывается.

– Простое убийство без дополнительных опций будет стоить тебе пять тысяч фунтов, однако за пытки и расчлененку я беру дополнительную плату. Обслуживание по высшему разряду, включающее в себя вырывание глаз и ногтей твоего врага и удушение его собственными кишками, обойдется тебе в десять кусков.

– Ты согласен на кредитование?

– Нет, боюсь, мне подойдет только нал, – отвечает он. – Как ты легко можешь догадаться, налоговая служба не одобряет моего рода занятий.

Скарлет ставит чашку на стол.

– Наверное, они с еще большим неодобрением отнесутся к твоему уклонению от налогов.

– Верно. Я могу рассчитывать, что ты будешь держать язык за зубами?

– Ну, я предпочитаю, чтобы мои кишки оставались у меня внутри, так что думаю, да, можешь, – отвечает Скарлет и, пододвинувшись ближе, благодарно толкает Уолта локтем в бок. – Спасибо тебе.

– За что?

– За то, что дал мне возможность на несколько минут забыть обо всем, – говорит она, имея в виду дряхлеющих бабушек, финансовые затруднения и сгорающих мотыльков.

Лиана смотрит на потолок, пытаясь не думать о том, что заставляет ее чувствовать себя несчастной: о надвигающейся нищете, о тщетных поисках работы. Вместо этого она думает о Кумико, о Мазмо, о «Слейде»… что никак не лучше. Девушка вздыхает, и глаза ее наполняются слезами. Она смаргивает их, и одна из них течет по ее щеке.

Лиана садится на кровати. Ей нужно какое-то утешение. Какие же варианты у нее есть? Во-первых, ее возлюбленная, но в своих отношениях с Кумико она и так ходит по тонкому льду, и ей совсем не хочется, чтобы он треснул. Во-вторых, ее тетя. Правда, когда речь идет о физических нежностях (разумеется, не связанных с амурными отношениями), Нья подобна акуле. Она старается, но ей это не дано. В-третьих, холодильник. Сейчас Лиана чувствует себя так, что готова подмести в нем все подчистую. Остается четвертый вариант – ее мать. К сожалению, Изиса Чивеше была довольно паршивым источником утешения при жизни и остается таковым и после смерти. Перебрав все варианты, Лиана опускает руку под кровать, чтобы достать из-под нее ларец. В нем хранятся двенадцать предметов, включая экземпляр «Детей воды» [39] «Дети воды, волшебная сказка для земных детей» – сказочное произведение английского писателя Чарльза Кингсли, опубликованное в 1863 г. , который мама читала ей в качестве поощрения, когда они не продирались сквозь произведения Диккенса, и ее карты Таро.

Лиана тасует карты, пока паника не начинает утихать. Она выбирает четыре из них и кладет их на белое белье красочными картинками вверх. Паж Жезлов – мальчик, гордо стоящий, держа белое перо. Новые перспективы, отсутствие страха перед вызовами и перед риском. Пятерка Пентаклей – две девушки, съежившиеся вместе на снегу, три птицы, наблюдающие за ними, и монеты, разбросанные у их ног. Отчаяние, утрата, невзгоды, бедность, выживание. Луна – багряный волк, воющий, изогнув спину и глядя на небеса. Вещие сны, иллюзии, подсознание. Король Жезлов сидит на троне рядом со змеей и оглядывает свое королевство. Самоутверждение, умение вести за собой, уверенность в себе.

Лиана пристально смотрит на карты. Что-то не так. Под ее взглядом элементы картинок складываются воедино, образуя комбинации, которые дают ей четкие указания. Она озадаченно хмурится. В ее голове звучит голос матери: «Не считай, что ты что-то знаешь, Ана, пока не уверишься в этом до конца». Лиана начинает сомневаться в своем толковании, и все же смысл достаточно ясен. Карты велят ей отыскать сестер.

Что странно, ведь у нее их нет.

– Ты начинаешь мне верить.

– Ничего подобного, – отвечает Беа, жалея, что позвонила своей мама.

– Начинаешь, начинаешь. Я это чувствую.

– Нет.

Смех мама звучит предостерегающе.

– Мне достаточно небольшого намека, моя дорогая. Когда речь идет о лжи, не стоит недооценивать твою мама .

Беа молчит. Она думает о минувшем вечере, о том, каким ярким был ее сон, о том, как ее шокировали вызванные им чувства. Еще более поразительно то, что она знает – это произошло не в университетской библиотеке, не в Кембридже и вообще не в этом мире. Книги когда-то были белыми листьями, библиотека была рощей, и все происходило в том месте, о котором шла речь в россказнях ее матери – в Навечье. Хоть Беа и привыкла играть с философскими понятиями истины и объективной действительности, она дала зарок не иметь дела с фантазиями.