Владимир Васильев - Дебютант и призрак

Так что, тут же была основана гильдия Вольных Белокузнецов. Рогину было поручено сковать три бляхи из отличной оружейной стали. На них вырубить название гильдии древними гномьими рунами. А на бляхе командира еще и знак великого магистра.

Надписи на бляхах получились кривыми и косыми, впрочем, как и сами бляхи. Рогин все-таки был так себе кузнец. Точнее совсем никакущий. Но кривизна уже превысила все мыслимые пределы и стала смотреться как «так и задумано».

Скучающую гоблинку, для предупреждения хулиганств и беспорядков, Андрей посадил вышить на трех купленных в лавке лентах девиз гильдии. Написал на бумажке по-русски «Я прирожденный кузнец, я не могу ни куя». Та поначалу ворчала и пыхтела, но когда командир объяснил ей перевод, воспылала невиданным энтузиазмом. Это, конечно не помогло сделать вышивку, хоть сколько приличной. Но… пусть дополняет бляхи.

За этот день проволоки сделали мало. Бляхи отвлекли. Ну что ж поделать? Потом все втянутся. В трактире призрак сразу умотал в библиотеку. Гном было нацелился на остаток круна, но был жахнут матом и весь ужин задумчиво молчал.

После ужина Рогин в витиеватых выражениях объяснил, что ему просто кровь из носу требуется сходить туда, где «юбки узкие трещат по швам». Дубов ничего не имел против, только предупредил, что упиваться в сосиску запрещено. Они на военном положении в стане врага. А тут что имеем? Вдруг война, а он уставший от борьбы с зеленым змием. Еще потребовал не уходить далеко. Пить-гулять только в пределах квартала. Здесь маги живут и вполне безопасно даже ночами. И еще гном обязан точно сообщать где зависнет. И если перезависает в новое место, то пусть пошлет посыльного. А тот пусть сунет записку под дверь. Ибо так ночью не навстаешься.

— Разумно? — спросил Дубов. — Я не требую лишнего?

— Нет, конечно! — закричал Рогин. — Я просто поражен, как ты все предусмотрел!

— Ну тогда, смотри, — пригрозил командир с грозной улыбкой, — если нарушишь, не обессудь. Прикажу Чае отстегать тебя кнутом!

Рогин поежился и зыркнул на оборотницу. Та осклабилась и изобразила энергичное движение рукой сверху вниз. Типа, всегда готова!

Когда гном ушел, Андрей посмотрел на Чаю, с самым невинным видом сидевшую над своим вышиванием:

— Ты, это… Может в кошку обернешься и на крышу сходишь? — забросил удочку человек. — Там прошлой ночью коты орали…

— Ты сдурел, что-ли, мой уважаемый босс, — визгливо заржала гоблинка, — они же не разумные!

А потом мечтательно посмотрела в потолок и сложила кривые губки кособоким бантиком:

— А может, ты, мой повелитель, желаешь оборотнем стать? У людей есть такие котики…. барсы. Такие очаровашки. Там одного хвоста, как еще два барсика!

Андрей зло плюнул на пол и провел черту сапогом:

— Перейдешь до утра, будешь в этой комнате дальше жить только связанная и с кляпом! Ты слышала!

— О-о-о! — хрипло протянула зеленушка, — а может лучше плеткой, как Рогина?

— Что? Да я пошутил про плетку! Иди ты!

Гоблинка хотела что-то еще такое же завернуть, но потом посмотрела внимательно на злого командира и утихомирилась. И Дубов спокойно лег спать. Ему даже не помешали уснуть вздохи, похожие на издаваемые бегемотом, пережевывающим стекло с гвоздями, да бульканье наливаемого в стакан круна.

Утро для всех, кроме человека, было тяжелым. Вздыхал не нашедший в книгах ничего дельного по элементалям Мигуэнци. Чая стонала, переживая очередное похмелье. Потом и Рогин заявился, опухший, воняющий перегаром и потом, в разорванной одежде и со свежим фингалом. И сразу вручил командиру, новенькую, только что из лавки, плетку. На вопросительно приподнятую командиром бровь ходок указал на две записки на полу у двери и пояснил:

— Я это, когда в третий бордель перешел, посыльного не отправил. Точнее хотел, но не получилось. Я сразу мальчика затребовал. Мне и прислали. Но для других целей. Я его в окно выкинул. Потом сколько не требовал, боялись идти. А потом я забыл.

Андрей сначала хотел предложить незадачливому гному засунуть плетку себе кое-куда поглубже, и даже набрал воздуха побольше. Но потом ему пришло в голову, что командир же теперь непререкаемый авторитет. Еще засунет. Так что пришлось потратить воздух на безумный ржач. А что еще с ними делать?

Отхохотавшись, отправил гнома в бани поблизости. Типа вместо завтрака. В наказание. Вслед припечатал:

— Через час все выходим на работу. И всем быть как огурцы!

Завтракать пришлось в одиночестве. Гоблинке только взял вина на вынос.

Так и пошло. Днем работа. Ночами Рогин ходил по всем окрестным злачным местам и уже был узнаваем всеми тамошними труженицами. Андрей как-то поинтересовался успехами и был просто прибит перечислением. Все расы, кроме эльфиек конечно…. И все кто был. Охренеть!

Сетку из адамантина теперь сваривали тем же адамантином. Вроде так понадежнее. Работы только было много.

Чая тоже удивила. Она попросила помочь ей заказать и установить алтарь своей богине. Что и сделали. Денег на большую и красивую каменюгу ушло немало. Сделали ее быстро. Уже через неделю в местном храмовом квартале красовался прекрасный алтарь. Имя богини было написано на нескольких языках, а вот за что та отвечает только на каком-то сверхдревнем языке. Перед камнем стояла маленькая копилка. На внутренней крышке на курни и на местном было написано буквально следующее: «Если ты нуждаешься, то можешь взять отсюда столько, сколько тебе требуется денег, но не больше. И не чаще одного раза от восхода до восхода солнца. Милостивая Стевиди-Уп дарит тебе это, даже если ты не молишься ей. Нельзя брать только одну последнюю монету.».

Андрей попросил пояснить эти странности и был просто поражен неожиданной мудростью оборотницы, а точнее ее шефини:

— Шеф, я не сама придумывала. Мне пришло откровение когда я решила ставить алтарь и попросила в молитве разрешение у наипушистейшей. Она была так великодушна, что даже объяснила мне, почему все именно так. Я не буду служить у алтаря. А на его красоту многие произнесут краткую молитву и бросят монетку. Все это на пользу нам. А копилка переполнится и деньги или украдут или они перестанут вмещаться. Наказывать воров моей богине незачем. Это же просто несчастные, которые воруют медь от безысходности. От наказания богине ничего не приходит, кроме радости от справедливости. Но богиня добра. И радости не испытает. Значит, пусть заберут те, кому надо. Кому сильно не надо постесняются брать. И даже побоятся. Потому что непонятно. Раз в день, это чтобы не дежурили у копилки. А последняя монета, это обязательный запрет. Каждый кто берет, но оставляет последнюю, знает, что он выполнил правила. Еще мне следует рассказать об этом местным мальчишкам и в бедных кварталах. Не все умеют читать и не все полезут под крышку. А взяв оттуда, они наверняка и помолятся доброй богине. И порекомендуют алтарь богомольцам, надеясь, что те подбросят монеток.