Дана Арнаутова - Грани безумия. Том 1

Он поднял взгляд от лютни и восхищенно улыбнулся замершим на пороге женщинам. Одной – совсем юной, рыжеволосой, одетой в темно-лиловое платье, прихваченное в талии широким мягким поясом без всякого корсета. И второй – высокой, белокурой, затянутой в черное и уже немолодой, но все равно изумительно красивой. Лучано потянул носом – да, тоже фраганский аромат, но жасмин. Какое прекрасное сочетание с каштаном! Сложные итлийские духи Беатрис, которыми успела пропахнуть гостиная, в сравнении кажутся слишком тяжелыми и сладкими даже для вечера.

– Ее светлость леди Бастельеро и сударыня Арментрот! – провозгласил мажордом, и все мужчины встали, включая Альса, который упорно следовал в этом этикету обычного дворянина.

Обе дамы прошли в гостиную, а за ними, бесшумно ступая по синему с бежевым узором арлезийскому ковру, важно прошествовал синьор Собака, он же лорд Ульв, про которого мажордом, похоже, не решился доложить. Ну и зря, к лорду Ульву король благоволит посильнее, чем к некоторым грандсиньорам из Трех Дюжин.

– Добрый вечер, миледи! – радостно сказал Аластор, а королева всего на миг поджала губы и тут же милостиво улыбнулась. – Дорогая Айлин, а лорд Бастельеро… занят?

– Да, ваше величество, – отозвалась синьорина, приседая в реверансе, и восхитительная синьора Элоиза грациозно сделала то же самое. – Он просил передать глубочайшие извинения, что не мог принять ваше приглашение. Он очень сожалеет! Но моя тетушка была так добра, что согласилась меня сопровождать. Позвольте представить вам госпожу Элоизу Арментрот, урожденную леди Морхальт.

– Да-да, я тоже… сожалею! – еще радостнее отозвался Альс и ухитрился даже не покраснеть от такого наглого вранья. – Но как славно, что вы смогли приехать! Госпожа Арментрот, благодарю вас! В моем доме вы желанная гостья! Айлин, прошу, не нужно реверансов. Тебе нельзя, наверное…

Он все-таки покраснел, и королева тут же отозвалась голосом сладким, как вишневый ликер на меду:

– О, не беспокойтесь, дорогой супруг. Наша милая леди Бастельеро прекрасно переносит тяготы своего положения, это видно по цвету лица и блеску глаз!

Альс растерянно и вопросительно посмотрел на Айлин, та мужественно заверила, что действительно себя отлично чувствует, а Лучано, снова занявший любимое кресло, с трудом подавил жгучее желание сыпануть в бокал ее величества хотя бы слабительного. Вдруг ей вовсе не повредит?! Конечно, лишний гадючий яд таким путем не выйдет, но остаток вечера королева провела бы в уборной, а не здесь…

Он позволил себе помечтать об этом, но, увы, зелья, которое может угомонить беременную, не повредив при этом плоду, не знал, наверное, даже сам мастер Ларци.

А синьорина – Лучано по-прежнему не мог заставить себя называть ее синьорой – и вправду выглядела нехорошо. Точнее, не лучше, чем в прошлый раз. Медно-золотые волосы потускнели, личико побледнело и осунулось. По сравнению с Беатрис, которая носила беременность легко и красиво, Айлин свою переживала тяжело и откровенно подурнела. Разве что глаза казались огромными и лихорадочно блестящими, но любому, кто хоть сколько-нибудь смыслил в медицине, было ясно, что блеск это нездоровый. Королеве же непременно нужно было подчеркнуть разницу! Гадюка…

– Присаживайтесь, миледи!

Альс предложил Айлин руку и провел к свободному диванчику, синьора Элоиза помогла ей сесть и сама опустилась рядом – изящная, тонкая, идеально прямая и тоже слегка осунувшаяся. Глухое траурное платье сидело на ней безупречно, золотисто-белокурые волосы синьора убрала в строгую прическу, а единственным украшением, что она себе позволила, оказался небольшой серебряный медальон на цепочке. Лучано поставил бы свой дворянский перстень, что там скрывается портрет покойного мужа или локон его волос. В общем, что-то такое… последняя память об ушедшем.

Он заметил, что королева смотрит на Элоизу с явной неприязнью, и поспешно тронул струны лютни, извлекая из них тихую легкую мелодию. Хитрость удалась – ее величество отвела взгляд и нежно улыбнулась супругу. Месьор д’Альбрэ неслышно переместился на пару шагов от кресла, из которого поднялся, и встал у диванчика так, чтобы видеть Айлин и ее спутницу. С другой стороны зеркальным отражением фраганца к дивану шагнул лорд Кастельмаро. Пушок, что улегся у ног Айлин, приоткрыл один глаз, лениво шевельнул ушами, но решил, что его бдительность не требуется, и снова сделал вид, что спит.

– Беатрис, дорогая, вы нам что-нибудь споете? – поинтересовался Альс, но королева, продолжая улыбаться, покачала головой.

– Увы, я сегодня не в голосе, – отозвалась она. – Может быть, леди Бастельеро нас порадует?

И она опять взглянула на Айлин с притворной благосклонностью. Лучано показалось, что запах духов королевы стал сильнее, словно пытаясь преодолеть фраганский дуэт жасмина и каштана. Глупость, конечно, у ароматов нет разума. А вот у тела, в котором отчего-то быстрее побежала кровь, еще как есть, и этот телесный запах, смешиваясь с духами, заставляет их пахнуть иначе. Сильнее, резче, тревожнее. Лучано вряд ли смог бы объяснить, что он сейчас чувствует, но скажи он мастеру, что в гостиной вдруг повеяло неприятностями, Ларци бы его отлично понял. И как Шип, и как парфюмер.

– Простите, я вряд ли осмелюсь, – с мягким достоинством негромко отозвалась Айлин. – Не с моими скромными талантами выступать в столь блестящем обществе. Может, лорд Фарелл?..

И она просительно улыбнулась ему.

– С радостью! – торопливо откликнулся Лучано. – Я разучил пару новых песен к сегодняшнему вечеру.

Что угодно, лишь бы отвлечь внимание королевской гадюки от синьорины! Королева, будто прочитав его мысли, нахмурилась, но Лучано сделал вид, что не замечает ее недовольства, и снова пробежался по струнам Ласточки. Про новые песни он солгал, но и старых вполне хватит. На ум почему-то лез «Шиповник», но вот это сейчас и вовсе будет не к месту. Или… напротив? Мелодия, которую он слышал всего раз, но запомнил так, словно она отпечаталась на сердце, сама собой полилась из-под пальцев. Ласточка звучала сегодня с особенной теплотой и глубиной, и Альс, услышав знакомые звуки, тут же вскинулся.

– А это даже я могу! – обрадовался он. – Лу, позволишь?

– Сочту за честь аккомпанировать, монсиньор, – скрыл усмешку Лучано. – Или могу подпеть вам вторым голосом, если хотите…

Он продолжал негромко наигрывать вступление, пока Альс объяснял гостям:

– Мы пели эту песню возле Разлома! В самую последнюю ночь… Айлин, может быть, ты все-таки?..

– Я… попробую, – тихо сказала Айлин, и королева опять поджала губы.

Синьора Элоиза взяла руку племянницы и легонько сжала, ободряя, а потом посмотрела на королеву. Взгляды женщин скрестились, и Лучано послышалось лязганье, словно столкнулись две рапиры. Почти сразу Беатрис опустила ресницы, пряча злой огонек, и Элоиза тоже отвела взгляд с полнейшим равнодушием. Всеблагая Мать, какая женщина! Хоть бы у бретера с гуардо и правда не дошло до дуэли – поубивают же друг друга!