Дана Арнаутова - Грани безумия. Том 1

– Отряд отправится на рассвете, – сообщил канцлер. – Главная портальная площадка Дорвенны. Можете взять кого-нибудь с собой – за свой счет, разумеется. И подумайте, как переправить в столицу то, что вам вернут.

– Тем же порталом перешлю, ваша светлость, – твердо сказал Донован и вздохнул: – Дорого мне это обойдется, да что поделать? Зато в срок уложусь, не подведу партнеров.

Канцлер одобрительно кивнул и уронил:

– Тогда не задерживаю.

Поняв намек, Донован торопливо попятился из кабинета, а Лучано еще раз поклонился и уже собрался последовать за ним, но Аранвен его окликнул:

– Минуту, милорд. Полагаю, его величество уже передал вам письмо к Риккарди?

– Да, грандсиньор, – склонил голову Лучано. – У вас тоже для меня указания?

Одобрительно блеснув глазами, канцлер негромко уточнил:

– Скорее, просьба. Я буду чрезвычайно благодарен, если во время встречи с принцем Риккарди вы заверите его, что Дорвенант по-прежнему испытывает к Итлии дружеские чувства и благодарность, несмотря на…

– Несмотря на что? – приподнял Лучано бровь.

– Несмотря на лестные и чрезвычайно выгодные предложения Фраганы. – По тонким губам канцлера скользнула быстрая улыбка, и он многозначительно посмотрел на Лучано. – Несомненно, мы их рассмотрим. Но старые проверенные партнеры всегда имеют некоторое преимущество.

– Полагаю, грандсиньор, его высочество Риккарди знает, что это за предложения? – уточнил Лучано, пытаясь сообразить, о чем идет речь.

– Совершенно верно полагаете, – едва заметно склонил голову канцлер и уставился в бумаги, давая понять, что не намерен об этом распространяться.

«Ну и ладно, – хмыкнул про себя Лучано, – узнаю у самого Альса. Все-таки в положении фаворита имеется масса преимуществ!»

Поклонился и покинул кабинет, оставив канцлера погруженным в бесконечные заботы. Чудесный человек! Изумительный ум, прекрасная память, беззаветная преданность… Альсу определенно с ним повезло! Право, жаль, что грандсиньор Ангус уже немолод. А со следующим канцлером, которым станет его наследник, Альс вряд ли так поладит. Нет, в уме, памяти и прочих выдающихся качествах грандсиньора Дарры сомневаться не приходится, но вот преданность… Лучано часто видел его во дворце и всякий раз задавался вопросом, о чем думает синьор Ледяная Глыба и на какие чувства он способен?

В памяти неизменно всплывала подсмотренная коротенькая встреча в больничном коридоре. Удивительно! Двое мужчин влюблены в одну девушку, однако между ними не ревность, как легко было предположить, а почтение с одной стороны и едва ли не отеческая нежность с другой. «Милорд, мы соперники? Нет, мальчик мой…» Но если молодой Аранвен уступил свою любовь старшему другу и наставнику, значит ли это, что он смирился с выбором синьорины? На это Лучано и ломаного медяка не поставил бы! Во взглядах, которые Дарра Аранвен при встречах бросает на грандсиньора Бастельеро, теплых чувств не больше, чем у самого Лучано… ну, скажем, к мастеру Тино!

Забавно получается… Канцлер как-то упомянул, что их семья очень многим обязана грандсиньору Дункану. Разумник долгие годы был личным целителем и наставником юного Дарры. Значит ли это, что у наследника Аранвенов было не все в порядке с разумом? Конечно, грандсиньор Дункан и в обычной медицине смыслит побольше иного целителя, но… Лучано вспомнил, каким холодом всегда веет от молодого Аранвена – тут если не с разумом, то уж с душой точно большие сложности! А если такие благородные и гордые грандсиньоры уважают и привечают выслужившего дворянство простолюдина, значит… услуги он и впрямь оказал немалые. Причем не те, за которые можно расплатиться золотом или протекцией. Тут что-то другое… возможно, тайное и опасное для любителей совать нос… А если еще вспомнить, что грандсиньор Бастельеро, в свою очередь, магистра Белой гильдии терпеть не может…

– Скажите, Лионель, – спросил он Саграсса, послушно ожидавшего у приемной канцлера. – Почему лорд Бастельеро так не любит магистра Роверстана? От них ведь разве что искры не летят при встрече!

– Так и есть, милорд, – усмехнулся боевик, примеряясь к его шагу и сворачивая за Лучано в дворцовую галерею, ведущую к королевским покоям. – Его светлость Архимаг вообще не любит разумников. А еще – простолюдинов, пусть и бывших. И южан.

– Да это прямо три «шестерки» на костях! – восхитился Лучано. – Понимаю!

А если еще добавить высокие каблуки грандсиньора… И правда, как ему не возненавидеть красавца-южанина на голову выше себя, м?

– Когда я учился на младших курсах, – задумчиво добавил Саграсс, – Роверстан уже заканчивал Академию, а лорд Бастельеро отставал то ли на два, то ли на три года. И было очень заметно, кто всегда затевает ссору. Точнее, пытается ее затеять, потому что Роверстан неизменно отшучивался. Но вы ведь понимаете, милорд, не все могут принять шутку, если смеются не они, а над ними.

– Еще бы, – согласился Лучано. – Иногда шутка оскорбительнее удара.

– Так и есть, – кивнул Саграсс. – Беда в том, что они ни разу так и не подрались всерьез. Если бы лорд Бастельеро победил, думаю, он бы успокоился. Если наоборот… Все стало бы хуже, но понятнее и, пожалуй, честнее. А когда кто-то лезет в драку, а его соперник уворачивается, рано или поздно начинают смеяться над драчуном-неумехой, причем даже те, кто сначала был на его стороне. Помню, был один случай… Конечно, если вам интересно?..

– Очень! – заверил его Лучано, первым проходя в свой кабинет и сразу подходя к жаровне. – Прошу вас, Лионель!

Боевик опять усмехнулся и предупредил:

– Мне было тогда всего двенадцать. Пожалуй, я и запомнил все так хорошо, потому что был первокурсником. Только недавно попал в Академию, смотрел во все глаза и слушал во все уши! А Три Дюжины – они всегда на виду. Лорды Бастельеро и Эддерли считались гордостью Фиолетового факультета. У нас блистал Дориан Ревенгар, мы, мальчишки, дрались за честь отнести его рапиру после тренировки или сбегать ему за водой. А Роверстан… Его никто не считал особенно сильным магом, разумники вообще силой не меряются, но… почему-то он всегда оказывался на виду! Не из самой богатой семьи, про знатность вообще молчу, да и хорош собой он тогда не был. Но держался так, словно все обстояло как раз наоборот! И вот этого ему многие не могли простить…

Опустившись в кресло, он откинулся на спинку, заложил руки за голову и, пару мгновений помолчав, принялся рассказывать:

…Муха жужжала.

Носилась кругами почти под самым потолком, спускалась к столам, время от времени присаживалась на край чьей-нибудь тарелки и принималась с издевательской вежливостью намывать лапки. И жужжала, не переставая!