Шелби Махёрин - Кровь и мёд [litres]

Со слезами на глазах Олиана вскочила.

– Arava [20].

– Metua vahine [21]. – При виде матери улыбка Бо искренне потеплела. Он заглянул ей за спину и посмотрел на кого-то, кого я не видел. – Mau tuahine iti [22]. – В ответ ему донесся радостный писк, и мое сердце болезненно дрогнуло. Виолетта и Виктория. Я приник ближе, отчаянно желая их увидеть, но мадам Лабелль оттащила меня назад.

Увидев сына, Огюст заметно помрачнел. Он не сводил взгляда с лица Бо.

– Возвращение блудного сына.

– Père. – И снова надменная усмешка. Я осознал, что именно она служит Бо доспехом. – Ты по мне скучал?

Воцарилась мертвая тишина. Огюст оглядел растрепанные волосы сына и его перепачканную одежду.

– Я очень тобой разочарован.

– Уверяю тебя, это более чем взаимно.

Огюст улыбнулся. Это была очень недобрая улыбка.

– Желаешь блеснуть остроумием? – спросил он тихо, все так же не утруждаясь встать. – Опозорить меня своим видом? – Огюст лениво махнул рукой на присутствующих. – Прошу, продолжай. Зрители в предвкушении. Поведай им, как ты разочарован своим отцом, который несколько недель искал сына по всему королевству. Поведай о матери, которая плакала ночами, ожидая вестей. Поведай, как она молила и своих богов, и моего о твоем возвращении. – Он наконец поднялся. – Поведай им , Борегар, о том, как сестры сбежали из замка в надежде тебя найти и как ведьма чуть не отсекла им головы.

Глаза Бо расширились от изумления. Кто-то снова ахнул.

Огюст медленно сошел по ступеням.

– Все ждут твоего рассказа, сын. Поведай им о своих новых спутниках. О ведьмах и оборотнях, которых ты зовешь друзьями . Быть может, они уже и без того с ними знакомы. Быть может, твои спутники убили их близких. – Он скривился. – Поведай о том, как бросил семью, чтобы помочь дочери Госпожи Ведьм. Помочь той, чья кровь может погубить не только тебя, но и твоих сестер. Поведай, как ты спас ее. – Он наконец подошел к Бо. Секунду – или целую вечность – они смотрели друг на друга. Огюст понизил тон. – Я долго терпел твои выходки , но на этот раз ты зашел слишком далеко.

Бо попытался выдавить усмешку.

– Ты ничего не терпел. Просто не обращал внимания. Сейчас твое мнение волнует меня еще меньше прежнего. Если бы ты…

– Если бы не я… – прорычал Огюст, схватив Бо за грудки, – ты бы сейчас горел на костре. Ты смеешь дерзить мне? Смеешь идти наперекор отцу ради грязной ведьминской манды? – Огюст оттолкнул его, и Бо, побледнев, зашатался. Никто не попытался помочь ему устоять на ногах.

– Все совсем не так…

– Ты еще ребенок .

Голос Огюста так и источал яд. Вельможи предпочли отодвинуться от него подальше.

– Избалованный ребенок в золоченой башне, который никогда не знавал вкуса крови в битве, не чувствовал зловония смерти. Ты считаешь себя героем, сынок? После пары недель игр с друзьями мнишь себя воином? Надеешься нас спасти ? – Он толкнул Бо снова. – Видел ли ты хоть раз, как лу-гару пожирает кишки солдат? – И снова. – Видел, как Белая дама разделывает новорожденного ребенка?

Бо попытался встать.

– Они… не поступили бы так. Лу бы не стала…

– Ты – ребенок и глупец, – холодно процедил Огюст. – И более я не позволю тебе меня позорить. – Резко выдохнув, он выпрямился в полный рост. Король был так же высок, как я. – Но милосердие мне не чуждо. Капитан Туссен рассказал мне о вашем великом замысле против Госпожи Ведьм. Скажи мне, где сейчас ее дочь, и все будет прощено.

Нет. От ужаса у меня сжалось горло. Я забыл, как дышать. Как думать. Я мог лишь наблюдать, как Бо изумленно смотрит на отца. Как он делает шаг вперед.

– Я не могу.

Огюст посуровел.

– Говори, где она, или лишишься титула и наследства.

Послышался изумленный шепот, но Огюст продолжал говорить, все громче и громче с каждым словом, с каждым шагом. Олиана в ужасе прижала ладонь ко рту.

– Ты будешь изгнан из моей жизни и из замка, осужден как преступник и заговорщик, и когда ты сгоришь на костре вместе со своими друзьями , я более никогда о тебе не вспомню.

– Отец, – взмолился Бо, но Огюст продолжал:

– Где она?

– Я…

Бо беспомощно оглянулся на мать, но та лишь прикрыла глаза, тихо плача. Он кашлянул и попытался снова. Я затаил дыхание.

– Я не могу сказать, потому что просто… не знаю.

– Frère.

Из-за спины Олианы, отчаянно ломая руки, выскочила красивая девочка с такими же темными волосами и смуглой кожей, как у Бо. Я с болью смотрел, как Огюст отталкивает ее назад, подальше от брата.

– Frère, прошу, скажи ему, где она. Скажи!

Ее сестра подбежала к ним. Взгляд у нее был суровый, но подбородок дрожал.

– Незачем его умолять , Виолетта. Конечно, он все расскажет. Ведьмы ведь пытались убить нас.

– Виктория, – придушенно выдавил Бо.

Огюст сощурился.

– Ты готов защитить ведьму, но не собственных сестер?

– Нужно уходить. – Мадам Лабелль тщетно дергала меня за локоть. Она дышала прерывисто, испуганно. – Зря мы сюда пришли. Огюст определенно не станет помогать нам.

– Нельзя же бросать здесь Бо…

Бо вскинул руки, указывая на вельмож.

– Всё может быть иначе. Не все ведьмы злые. Если ты просто нам поможешь , мы сумеем уничтожить Моргану. Она в городе прямо сейчас и замышляет сотворить нечто ужасное на похоронах Архиепископа…

Мадам Лабелль тормошила меня все настойчивей.

– Рид…

– Ты и впрямь глупец. – Огюст властно обнял дочерей и потянул их назад. – Однако должен признаться, я вовсе не удивлен. Пусть ты и ненавидишь меня, сын, я хорошо тебя знаю. Мне известны твои повадки и твои страхи. Я знал, что ты, боясь лишиться новообретенных друзей, опрометчиво решишь прийти ко мне.

Я смутно услышал где-то позади шаги. И голоса. Мадам Лабелль впилась ногтями мне в руку, звала меня по имени, но я медлил, не понимая, что происходит.

Слишком поздно я осознал истину. И обернулся в тот самый миг, когда Огюст сказал:

– И я знал, что ты проведешь их через туннели.

– Абракадабра! – закричал Бо, в ужасе оборачиваясь к нам. – Тарабарщина!

Кто-то ударил меня в висок рукоятью балисарды, и все почернело.

Он ушел без меня. Я наклонила стакан с виски и стала наблюдать, как янтарная жидкость медленно заливает прилавок. Коко отобрала у меня напиток, ни на миг не отвлекаясь от беседы с Лианой. Ансель сидел в другом конце таверны между Тулузом и Тьерри, и все они смеялись над шуткой, которой я не слышала.

Одна большая дружная семья.

Вот только все косились на меня и перешептывались, будто я была пушкой, готовой в любую секунду взорваться.