Алекс Анжело - Сон и Пепел [litres]

– Это ты смеялась? – нахмурившись и поднеся ладонь к виску, спросил он.

– Что-то не так? – поинтересовалась я, почти не смутившись.

– Нет. Просто хотел попросить кое о чем… – Он засомневался и уточнил: – Это точно ты, Сара?

– Не помню, чтобы ты раньше звал меня по имени.

Мы прежде и не разговаривали-то толком. По крайней мере, я этого не помнила. Рафаиль всегда пытался заставить Люция остепениться и не искать неприятностей на свою голову. Но выходило у него это из рук вон плохо.

Мой ответ заставил дива расслабиться.

– У меня просьба.

– Если это в моих силах, то конечно.

Теневой кивнул. Сощурил голубые глаза, осмотрелся.

– Пригляди за Люцием.

– Почему я должна за ним приглядывать? – недоуменно посмотрела я на него.

– Магия тьмы, которую он использует, слишком могущественна. Порою у него меняется настроение. Потеряв контроль, он способен перейти грань.

Слова дива прозвучали зловеще и в то же время как-то обыденно для той новости, которую он поведал. Когда теневой переходит грань, итог бывает один – его смерть.

Я вспомнила о том, что когда-то сказал Сезар: «Он дал тьме поглотить себя». В тот момент я не поверила, что Люций способен на это, но выходит, ошибалась?

– В отличие от остальных, он возвращается. Всегда. Только без последствий это не проходит.

Пятно тьмы на спине Морана, то, как просто он использовал свой дар… Все это тревожило меня.

– Я поняла. Спасибо, что предупредил.

Кивнув, див повернулся ко мне спиной, собираясь уйти. Его черная мантия, сшитая из атласной ткани, отражала свет, играя складками.

– Рафаиль? – Мужчина обернулся. – Почему я оказалась в склепе? – я уже не впервые думала об этом. Собиралась узнать у Люция, но постоянно находились вопросы поважнее. – Одна, далеко в лесу…

Рафаиль долго молчал, прежде чем ответить, устремив на меня прямой и уверенный взгляд:

– Четверть века не маленький срок. Первые годы мы надеялись, что ты очнешься, но ты все не просыпалась. И надежда становилась все губительнее. Ему надо было жить дальше, а не цепляться за призрака. Хотя это не так уж сильно помогло. Люций все равно каждый месяц восьмого числа обновлял защитные печати… – Рафаиль резко замолчал, оглянулся, просматривая коридор, и спешно добавил: – Ладно, я пойду. И прошу… По возможности не сообщай Люцию о нашем разговоре. Это ему не понравится.

Мне ничего не оставалось, кроме как согласиться. Хотя я не была уверена, что исполню обещание и сумею приглядеть за Люцием. То, насколько изменился Дэвлат, поражало. А еще я не могла вечно сидеть на одном месте.

Я вышла из крепости, подставляя лицо яркому, по-осеннему ласковому солнцу. Молодые даэвы, что покрывали стены печатями, уже скрылись позади башни цитадели.

Осмотревшись, я пошла вдоль строения, опустив сильнее шляпу с широкими полями и натянув повыше платок, повязанный на шею. Повсюду сновали люди и даэвы, некоторые из них оглядывались мне вслед. Но, к счастью, пока никто не лез с расспросами. Это лучше, чем разговоры со знакомыми Майи, которые обнаруживались буквально везде.

Юные даэвы успели утомиться и уже не искали возможности пошалить. В руках все трое держали кисти и ведра с белилами, которыми выводили знаки на каменной кладке.

Поздоровавшись, я спросила:

– Вас наказали?

Печати расходовали магическую силу, заключенную в наших душах, а когда ее становилось мало, приходила усталость. Поэтому начертание знаков не проходило бесследно. Даэвы выглядели бледными, под глазами пролегли тени.

Один из парней оглянулся, угрюмо глянув на меня.

– Тебе-то какое дело? – бросил его друг. Третья – девушка – промолчала, шумно выдохнув.

Слова прозвучали грубо. Но я осталась на месте, хмуро оглядывая все более слабые выходящие из-под их рук печати. Раньше мне не приходилось сталкиваться с пренебрежением и грубостью – всегда рядом находился кто-то, чтобы выяснить нужную информацию, да и люди и даэвы предпочитали держаться от меня на расстоянии. Косились издалека. И даже если болтали, то делали это настолько тихо, чтобы можно было соблюсти приличия и сделать вид, что ничего не слышишь.

– Почему она еще стоит? – поинтересовался один парнишка у другого, будто я пустое место.

– Вы пробудете здесь до глубокой ночи, если продолжите в том же духе, – проговорила я спокойно, рассматривая символ на стене – это была магия укрепления. Стандартная. Не затратная. До поры до времени.

Камень, из которого оказалась сложена стена, должен был стать прочным и получить защиту от любых попыток его разрушить. И чем больше печатей использовали, тем крепче становилась эта броня. Но это была далеко не единственная защита. В верхней части укрепления чувствовалось колдовство посильнее, созданное более опытным стражем.

– Краски у вас много, и кисти необычные. Но тот, кто поручил вам это задание, не объяснил, как завершить дело быстрее. Можно? – Я протянула ладонь к девушке, что стояла поблизости. – Твою кисть.

Дэва дала ее без сопротивления, озадаченно меня рассматривая.

Деревянная широкая ручка приятно легла в ладонь. Как я и ожидала, на древке обнаружились заляпанные краской следы от прогоревшей печати. Но если не знать, что искать, ее и заметить сложно.

Несколько штрихов, и печать вновь зажглась. Кончик кисти засветился.

Наклонившись, я обмакнула ее в краску, которая тонкой змейкой взметнулась вслед за кистью. Начертила следующий знак прямо в воздухе и пошла вдоль стены, оставляя оттиск. Ушло всего несколько минут, чтобы покрыть пару десятков метров стены символами.

Эта магия была не так полезна на поле боя, ведь требовала полной сосредоточенности и времени – отвлечешься, подумаешь о другом, а краска обязательно запачкает что-то, и придется начинать все заново.

Однажды, еще в юности, Фредерик таким образом измазал лицо одной из учениц ордена чернилами. Отмываются они с трудом, и та девушка еще долго ходила с темным подтеком под глазом. Брат потом извинялся перед ней по несколько раз на дню.

– Как ты это сделала? – Ко мне подошел один из юношей.

– Вот эта засечка позволяет повелевать воздухом. На самом деле ничего, кроме четкости образа, не требуется, чтобы оставить отпечаток…

Спустя некоторое время, когда я закончила объяснять теорию, див заявил:

– Ты так понятно рассказываешь. Мой наставник по печатям просто кидает учебник и уходит. А у дяди не так много времени на объяснения. – Паренек рассмеялся, сидя прямо на земле. А мне, чтобы объяснить, пришлось присесть на корточки. И я вспоминала, как недавно этой ночью ползала по полу, перемазанному кровью, и раз за разом подавляла желание подняться.

Хотя то, с каким вниманием меня слушали, окупало неудобство.