Джезебел Морган - Вслед за змеями [litres]

– Он сказал, что у тебя их нет. И что взять с тебя нечего. Ты поэтому меня птицей не унес?

Финист поморщился.

– Оборачиваться в толпе тварей – самоубийство еще большее, чем просто явиться к ним на ужин. Так что просто забудь об этом: очередная ложь, на которую ты купилась.

Марья поспешно кивнула и отвела глаза. Финист врал, она видела это. Как видела и то, как мучительно он пытается скрыть, что вопрос о крыльях причиняет ему боль.

– Что ж, – после короткого молчания совершенно нормальным голосом произнес Финист, – у этой ловушки есть одно маленькое достоинство. Здесь действительно безопасно.

– Прекрасное место, чтобы пересидеть, пока Лис не уймется?

– Боюсь, он скорее подохнет от старости, чем мы отсюда выберемся.

Чеканная дробь чужих шагов отвлекла их. В дверях появился высокий нескладный мужчина, огненно-рыжий, в длинном красном кафтане и щегольски начищенных сапогах. Он улыбался любезно и так широко, что были видны все зубы – мелкие, острые, звериные.

А еще у него были змеиные глаза – полностью желтые, яркие, с тонким зрачком-трещиной.

– Рад вас видеть, господа мои! – Хорошо поставленным голосом возгласил змееглазый. В его речи слышался странный прищелкивающий акцент. – Позвольте представиться – Альберт Дрейкен, приказчик и правая рука нашего дорогого хозяина. И от его лица я рад приветствовать вас в его скромной летней резиденции. Так же он передает, что безмерно рад помочь старшей родственнице и с радостью позаботится о вас, пока она в отъезде. Я здесь, чтобы угодить вам и скрасить дни до ее возвращения. Обращайтесь ко мне, если чего-нибудь пожелаете.

Марья и Финист обменялись удивленными взглядами. Старшая родственница? Но каким боком здесь Аня?!

Марья уже открыла рот, чтоб выпалить вопрос, но Финист ее опередил:

– Желаю прогуляться по округе, Альберт. Проводите?

Улыбка приказчика даже не померкла.

– Увы, господин, вам и вашей очаровательной сестре запрещено покидать стены поместья. Ах, не «запрещено», конечно, разве может кто запрещать благородным господам? Но родственница моего хозяина передала столь настойчивую просьбу вас беречь, что я просто не могу выпустить вас туда, где с вашей головы может упасть хоть один волос!

С мерзкой улыбкой Марья накрутила тонкую прядь на палец и дернула, вырывая. На глаза навернулись слезы, но улыбку она удержала. И демонстративно позволила волоскам соскользнуть на пол с ладони.

Финист только поморщился, а улыбка Альберта слегка увяла.

– Может, господа желают прогуляться по поместью? – наконец предложил приказчик. – Уверяю вас, здесь есть на что посмотреть! У моего хозяина потрясающая коллекция даров наших недр и того, что могут сотворить из них умелые руки.

– Не сегодня, Альберт, – перебил Финист, поднимаясь. – Моей сестре пора вернуться в кровать и набираться сил. Я сам ее провожу.

Марья скривилась, но покорно поднялась – в глазах и так начало темнеть от усталости.

До дверей в ее комнату они шли молча.

– Почему ты оклемался раньше? – досадливо вздохнула Марья, когда Финист услужливо распахнул перед нею дверь.

– Потому что я мертв, моя дорогая. И раны для меня не так страшны – если не убивают сразу.

Марья нахмурилась:

– Почему я так не могу? Нет, ну честно: почему мы делим только боль?

Финист наклонился к ее уху и шепнул:

– Может, потому что только она настоящая?

Марья резко обернулась к нему, распахнув рот, чтоб потребовать уточнений, но в глазах снова потемнело, и она схватилась за дверной косяк, чтобы устоять на ногах. Финист заботливо довел ее до кровати и усадил на покрывало, и Марья тут же вцепилась пальцами в жесткие кисти.

– Что мы теперь будем делать? – едва слышно произнесла она, пока зрение медленно прояснялось.

– Мы? Ты будешь лечиться и набираться сил, моя дорогая. Пока с тебя и этого хватит.

Медленные шаги, тихий скрип аккуратно прикрытой двери, скрежет ключа. Марья дернулась, как будто ее ущипнули, – он запер ее.

Он ей больше не доверял.

Тень сокола скользила по серебристой траве, то уменьшаясь в точку, то падая на дорогу огромным пятном. Ветер прижимал траву к земле, и бескрайнее поле обращалось рябой гладью воды, по которой шли двое. Небо над ними сияло болезненной синевой, в которой терялись глубокие трещины.

– Хватит, – старик остановился, медленно осел на землю. Птичья тень замерла у правой его руки крохотной точкой.

Его длиннокосый спутник подхватил старика под локоть, помог устроиться поудобнее, внимательно и тревожно вглядываясь в лицо.

– Все в порядке, Андар. – Старик благодарно улыбнулся, сжал тонкие пальцы юноши. – Не бойся за меня, это всего лишь усталость.

Дороги духов были короче, гораздо короче обыденных путей, а сил отнимали несоизмеримо больше – как и все, чего касались духи. Но время утекало – неслось из рук стремительным потоком, грохочущим водопадом, и некогда было даже оглянуться, даже задуматься об отдыхе, и сам отдых был преступлением. Но как объяснить это старческим ногам, слабым и непослушным, как объяснить это сердцу, что заходилось в неровной чечетке каждый раз, когда он игнорировал усталость?

Старик, что еще не заслужил права звать себя шаманом, запрокинул голову и долго вглядывался в сеть трещин на небе, в хищную темноту за ними, полную зелени, гнили и смерти. Он смотрел, и в груди рос и креп страх перед мертвым лесом, сквозь который он прошел однажды. И он никому бы не пожелал проделать такой путь. И в этом страхе, в этой решимости он черпал силы.

Ну, или хотя бы упрямство.

– Идем, друг мой, идем. – Старик обернулся к молчаливому спутнику: – Не хмурься так – времени у нас мало, нужно спешить. Мы и так опоздали.

Если бы он окреп раньше, он нашел бы сестру до того, как она утратила последние капли человечности. Если б он искал ее быстрее, он, возможно, успел бы ее спасти. Сейчас же осталось только смириться и попрощаться.

Если сумеет снова выманить ее с путей, которые и духам недоступны.

Андар подхватил его под локоть, принимая на себя почти весь вес спутника. Он бы и на руки взял, да только его ногам не давалась тропа духов – так и остался бы кругами по серебристой траве блуждать. Тень сокола потекла впереди, идеально черная и безмолвная.

Старик вскинул руку, словно подзывая птицу, но тень не стала ближе. Чужая тоска по небу, ухваченная в последний момент, рвалась к своему хозяину и указывала ловцам путь, иглою пронизывая реальность за реальностью, словно тончайшую ткань.

– А стоит ли тебя ему возвращать? Глупый сокол только успокоился, и вот опять места себе не станет находить…

Андар не ответил, только смотрел все так же – с терпением и тревогой. Сколько бы личин он ни менял, какие бы маски старик на него ни надевал, произнести Андар мог только те слова, что старик сам прежде вложил в его рот.