Ричард Кнаак - Лжепророк [litres]

– Ничего не поделаешь! – прикрикнул на нее Ульдиссиан. – Иначе никак!

Никто из остальных спорить не стал. По слову Ульдиссиана эдиремы были готовы идти хоть на смерть, но изменить он при всем желании, как ни щемило сердце, не мог ничего.

– Прикройте меня , – велел он остальным.

Соратники беспрекословно повиновались. Это позволило Ульдиссиану целиком сосредоточиться на отделении разума от тела. Вырвавшись на свободу, сознание помчалось вперед, навстречу кеджани, защищавшим столицу.

Долго искать земную, бренную часть посланных городом на эдиремов сил ему не пришлось. Солдаты двигались споро, в полном порядке, однако от ровных шеренг явственно веяло настороженностью и, мало этого, растущей тревогой. Все они уже знали: атака, предпринятая магами, не принесла ни малейшего проку, а между тем враг каким-то образом причастен к истреблению многих из их предводителей.

Знали… однако без колебаний шли защищать родной дом.

Все это лишь укрепило Ульдиссиана в намерении предотвратить столкновение. Нет уж, дудки! Кровопролития Инарию не видать… по крайней мере, сегодня.

С этими мыслями он миновал шеренги пеших солдат, а за ними и конных офицеров, перемахнул через стены города и устремился к самому сердцу столицы. Там-то он, наконец, и нашел подлинных командиров кеджанских сил, магов.

Было их два десятка, а судя по цвету долгополых одежд, принадлежали они к двадцати разным кланам. Большинство – глубокие старики… однако, пусть и одряхлевшие телом, все они излучали волшебную силу, подобная коей Ульдиссиану встречалась нечасто.

Часть магов, выстроившись пятиугольником, созывала в его середину немыслимой мощи энергии, озарявшие камень стен зловещими отсветами всех цветов радуги. Еще несколькие, собравшиеся поодаль, вели меж собой оживленный спор – по-видимому, решали, что делать дальше перед лицом столь позорного поражения.

Стоило Ульдиссиану приблизиться, спорщики замерли, насторожились, беспокойно заозирались вокруг, очевидно, почуяв его незримое присутствие. Но тут некий старец, обросший бородой, лишь самую малость не достигавшей пола, щелкнул пальцами, призывая собратьев вернуться к дискуссии.

Собравшихся в этом зале Ульдиссиану и надлежало обезвредить первыми. Эти маги являли собою основу, спинной хребет любой атаки, предпринимаемой кеджани. Конечно же, чинить им зло Ульдиссиану хотелось не более, чем проливать кровь солдат: ведь чародеи тоже попросту пали жертвой обмана.

Но что он мог с ними поделать, не убивая их? Времени на раздумья не оставалось: Ульдиссиан ясно видел, что маги почти приготовились ко второму удару и на сей раз непременно учтут допущенную ошибку. Если бы как-нибудь отрезать их от поля битвы…

Мысль оказалась настолько проста, что Ульдиссиан поразился, как же он мог не додуматься до этого раньше. Вопрос только, получится ли…

Но тут уж, конечно, сколько ни рассуждай, а не попробуешь – не узнаешь.

Покидая здание, приютившее занятых делом магов, он оглядел все, что ни происходило поблизости. Заняв наилучшую, на его взгляд, позицию, Ульдиссиан уже точно знал, где находится каждый из чародеев, так или иначе участвующих в военных действиях. Обнаружив вокруг двух первых групп множество прочих, сын Диомеда едва не расхохотался. Эти, другие, творили чары, защищающие саму цитадель, а он, Ульдиссиан, миновал всю их защиту, даже не заметив ее и, мало этого, явно оставшись незамеченным сам!

Исполнившись уверенности в себе, старший из Диомедовых сыновей призвал на помощь товарищей. Задуманное следовало осуществить с первой попытки.

– Их нужно просто… накрыть, как мышь ведерком , – пояснил он. – Я направляю, а вы помогайте .

Силы товарищей хлынули к нему рекой. Этакое изобилие Ульдиссиана слегка удивило: да здесь же куда больше, чем требуется! Могущество соратников росло не по дням – по часам.

Вот только хватит ли его, чтоб защитить Санктуарий от настоящей опасности?

Но тут буйство магических энергий вернуло его к насущным делам. Обругав себя за рассеянность, сын Диомеда устремил взгляд на убежище магов, представил себе, будто у его нынешнего воплощения имеется ладонь, и накрыл далекое, однако грозное здание горстью.

Под ладонью его, над цитаделью, возник купол, вроде верхней половинки яйца. Разросшись настолько, чтобы укрыть собою все необходимое, «скорлупка» опустилась вниз, стала прозрачной, а после и вовсе невидимой.

Ульдиссиан удовлетворенно кивнул. Только сейчас почуявшие неладное, чародеи в ужасе принялись испытывать незримый, однако накрывший их целиком купол на прочность. В скором времени им предстояло обнаружить, что покинуть его ни обычными способами, ни при помощи магии невозможно, как и подать весть оставшимся снаружи. Со стороны цитадель теперь выглядела опустевшей, безлюдной.

Но главное, если все получилось как нужно, подготовленного ими удара уже не последует. Дабы проверить, сбылись ли его надежды, Ульдиссиан поискал вокруг хоть какие-нибудь следы призванных магами сил…

Но не нашел ничего.

Убедившись в успехе, сын Диомеда вернулся в собственное тело, открыл глаза и безмолвно сообщил обо всем остальным. Лишившиеся чародейской поддержки, солдаты Кеджана шли вперед, точно ягнята на бойню, однако гибели им Ульдиссиан не желал.

«Ну, хоть на этот-то раз, – взмолился он. – Пусть хоть на этот-то раз обойдется без крови!»

Потянувшись мыслью ко всем эдиремам разом, сын Диомеда попросил их дать ему сил, сколько смогут, и причину сему объяснил так, чтобы всякому все стало ясно. Возражений не последовало – разве что некоторое удивление пополам с легкими сожалениями… однако перечить воле Ульдиссиана никто даже не думал.

При виде такого доверия в сердце его вновь встрепенулось чувство вины.

Нащупать мыслью кеджанских солдат оказалось проще простого: еще немного, и шеренги их появятся в поле зрения эдиремов. Времени на раздумья не оставалось: настал час действовать.

Теперь все решала сила воли – воля Ульдиссиана, укрепленная мощью соратников, против воли защитников города. Солдаты превосходили эдиремов числом, однако были всего лишь простыми людьми, знать не знавшими о присущем каждому даре, а стало быть, не шли с эдиремами ни в какое сравнение.

Но все же узнать заранее, выйдет ли толк из задуманного, Ульдиссиан, ясное дело, не мог.

«Спать», – велел он кеджани.

Над головами надвигающегося войска закружились в воздухе легкие снежные хлопья – снег в стране, изнывающей от жары. Строй кеджани дрогнул: многие, в изумлении подняв взгляды к небу, сбились с мерного шага. От офицеров повеяло тревогой, так как они-то вмиг поняли, что ничего хорошего случившееся им не сулит.