Ричард Кнаак - Лжепророк [litres]

Однако скоро, скоро так и случится. Чувствуя быстрое приближение остальных, Тираэль не понимал лишь одного: что их столь долго задерживало. Мир сей, нареченный изменником « Санктуарием », был отнюдь не так прост, как могло показаться на первый взгляд. В нем имелась некая сила, некий неисчерпаемый источник мощи… возможно, он-то, доставшись Инарию волею случая, и подтолкнул ренегата к измене – в эти материи Тираэль пока не вникал. Быть может, та же сила послужила и причиной задержки небесного воинства, но это, в конечном счете, неважно.

Мысли Тираэля вновь устремились к вопросу об отродьях ангелов с демонами. Да, твари мерзкие, спору нет, однако сокрытые в них возможности – вот что на самом деле пугало и требовало полного их уничтожения. Эти создания вполне могли перевернуть извечную войну с ног на голову. Немыслимо! Непостижимо! Правду сказать, впервые увидев их, Тираэль призадумался, не предложить ли Совету использовать их как солдат Небес, однако представив себя самого в бою плечом к плечу с носителями хоть малой толики демонической скверны, вмиг отказался от этакой мысли. Нет, нет, род людской – и все прочее в этом мире – следует уничтожить, чтоб даже следа не осталось.

Так думал ангел, паря среди облаков, затянувших небо над городом и оплотом Инария. Большую часть сил он пустил на то, чтоб укрыться от взора и магии отступника, дабы ничто не отвлекало его от наблюдения за ходом событий. Почти все необходимое ангел, на его взгляд, уже сделал и теперь вполне мог довольствоваться ожиданием да наблюдением. Вскоре, прибыв сюда, остальные увидят, что действовал он сообразно обстоятельствам и путь к очищению мироздания от скверны перед ними открыт.

Вскоре с кощунственным творением Инария будет покончено.

Малик склонился бы еще ниже, да мраморный пол не позволил. Выбора у него не имелось. Лицо этой девицы, Амолии, покрылось черными пятнами сплошь. Прежде чем явиться сюда, призрак осмотрел ее тело и обнаружил те же пятна на руках на ногах, на туловище… повсюду. Тело почти отслужило свое. Времени у него крайне мало.

Подыскать замену оказалось куда сложнее, чем он себе представлял. Тело Малику требовалось такое, чтоб наверняка продержалось, пока он не переселится в Ульдиссианово, и при том обладало каким-никаким магическим даром.

Но, на беду его, после истребления совета кланов маги быстро опомнились и сообщили всей своей братии, кто есть убийца. В то время Малик считал, что тело Ульдиссиана уже в его руках, и посему упустил уйму бесценных возможностей. Ну, а затем правоохранители кланов принялись охотиться на него по двое, а то и по трое, что и помешало Малику подобрать кого-либо из их числа.

Вот потому-то треклятый братец Ульдиссиана, Мендельн, предложенный духу жреца Инарием, и показался Малику сущим подарком судьбы – тем более, что именно Мендельн при помощи некоего неведомого колдовства вернул Малика в мир живых. Воспользоваться его телом… да, вот это была бы потеха!

Увы, затея сия обернулась позорнейшим поражением. Загнанный в угол, Малик был вынужден согласиться на новую сделку… да еще пресмыкаться перед тем, кого ненавидел почти столь же пламенно, как Ульдиссиана.

Инарий предстал перед ним не в ангельском естестве – в обличье юного Пророка. Впервые в жизни (да и в посмертии) охваченный отчаянием, насмехаться над его образом Малик более даже не помышлял. На сей раз все должно было пройти как задумано.

Ангел был закован в сверкающие серебром латы, причем – не без намека на свое истинное положение. Нагрудную пластину кирасы украшало стилизованное изображение крылатого воина. Золотистые локоны покрывал полукруглый шлем-капеллина с металлическим гребнем, тянувшимся от темени к затылку. С пояса Пророка свисали ножны, а в ножнах тех покоился меч с усыпанной самоцветами рукоятью.

В иных обстоятельствах Малик глумливо расхохотался бы при виде этакой безвкусицы, но… В конце концов, стоявший перед ним обладал куда большим могуществом, чем полагала его смертная паства. Все эти побрякушки – попросту шутовской наряд, необходимый лишь для того, чтобы победа Инария над фанатиками-эдиремами обрела еще более внушительный вид.

– Я предоставил тебе, Малик, не одну – целый ряд превосходных возможностей, – сказал Инарий. – Превосходных возможностей… но ты все их пустил по ветру!

– Обстоятельства обернулись против меня, – осмелился возразить бывший верховный жрец. – А в одном случае я пал жертвой обмана! Водяному демону было велено отдать Ульдиссиана мне, но демон вместо того решил им поужинать!

– На сей счет тебе лучше побеседовать с владыкой Диабло… если сумеешь его отыскать, – отвечал Инарий, позволив своему земному воплощению презрительно усмехнуться в адрес отсутствующего демона. – Он предпочел завершить этот фарс с «союзом» раньше, чем ожидалось… и, пожалуй, сие свидетельствует о том, что кое-какое благоразумие ему вовсе не чуждо: ведь я как раз собирался обернуть нашу сделку против него.

– Он, видно, хотел завладеть асценийцем сам, – предположил Малик, – да не по зубам оказалась добыча!

– Как и еще кой-кому, – заметил ангел, пригвоздив взглядом к полу склонившегося перед ним. – Однако некоторую пользу ты мне, пожалуй, еще принесешь…

Малик поднял глаза.

– Я готов! Сделаю все, что потребуется!

– Да уж, разумеется, сделаешь… за что я, буде это представится возможным, награжу тебя телом еретика.

Мучительно закашлявшись, верховный жрец не сдержался и изверг содержимое желудка на безупречно чистый мраморный пол.

Инарий нахмурил брови. Под его грозным взглядом омерзительная лужа исчезла.

– П-прости, – кое-как отдышавшись, выдавил призрак.

Пророк вскинул руку, и Малик вмиг выпрямился, поднялся на ноги, точно марионетка.

– Исполнишь, что велено – будешь прощен. Но это тело больше никуда не годится. Тут требуется нечто получше.

Двери в покои Инария распахнулись. Покосившись в их сторону, Малик краешком глаза смог разглядеть преклонного возраста, но вполне еще крепкую женщину в одеяниях старшего духовенства, в некотором изумлении замершую на пороге. Рука ее была сжата в кулак: очевидно, прежде чем войти внутрь, жрица готовилась учтиво постучаться.

Старуха немедля склонила голову.

– Ты звал меня, о великий.

– Так и есть, Орис, звал. Подойди к нам.

Впервые обратив внимание на Малика, старуха нахмурила брови и двинулась к ним обоим. Двери за спиной Орис затворились сами собой.

– Верная моя Орис, – отечески улыбнувшись, заговорил Пророк. – Сама знаешь, никто во всем мире не близок ко мне, сколь близка ты.

Щеки жрицы порозовели, и Малик понял: она любит своего господина – любит не просто как правоверная, но и как женщина.