Ричард Кнаак - Весы Великого Змея [litres]

Действительно, такое Ром припоминал, и в эту минуту впервые позавидовал господину, имевшему счастье подолгу оставаться с сидевшей перед ним девушкой наедине.

– Да… госпожа…

Казалось, в ее глазах вспыхнули не только отблески факелов, освещавших покои.

– Вот и чудесно! Окажешь ли ты мне честь, проделав со мною все то же, что и Ульдиссиан? Для этого придется провести вдвоем не один час, за что я прошу меня извинить, но если ни его, ни Мендельна с нами больше нет, кто-то же должен занять их место… и ты, на мой взгляд, защитишь меня лучше любого другого, а я тем временем буду беречь тебя…

Отказать ей Ром не мог.

– Я весь твой, госпожа. Твой и душой и телом. Учи меня, если считаешь достойным…

– Я полагаю тебя очень и очень достойным, – отвечала Серентия.

Будь на ее месте любая другая, ответ показался бы Рому жеманным, но ведь то была госпожа, а значит, ни о каком жеманстве и речи идти не могло.

Взяв себя в руки, бывший разбойник, наконец, оторвал взгляд от ее глаз. Серентия видела в нем всего лишь товарища, соратника, и более ничего. Все, что она предлагала, звучало вполне разумно, и уже одно ее предложение Рому следовало считать за великую честь. Если господин, в чем она явно уверена, вправду больше не вернется, самое меньшее, что может сделать верный его ученик – позаботиться, чтоб его дело продолжилось.

Ободренный принятым решением, Ром склонил голову.

– Когда же начнем, госпожа?

Серентия улыбнулась оживленнее прежнего.

– А отчего бы не прямо сейчас?

– Сейчас? – Ром ненадолго задумался. – Сарона и еще кой-кого надо бы кой о чем оповестить, госпожа, чтоб без меня смогли обойтись…

– На это они уже способны и без того. А ходить к ним и что-либо говорить тебе ни к чему… даже назавтра…

Стоило ее рукам коснуться его ладоней, щеки Рома словно бы обдало жаром. В попытке оправиться он оглянулся на двери и только сейчас заметил, что двери накрепко заперты.

– Нам нужно остаться одним… дабы никто не мешал сосредоточиться, – пояснила Серентия. – Тебе ведь понятна важность уединения, не так ли?

– Да… да, госпожа…

Серентия залилась негромким смехом, отчего Ром снова отчаянно покраснел.

– И еще одно, милый мой Ром…

Пальцы девушки сплелись с его пальцами.

– Тебе называть меня госпожой вовсе незачем.

Казалось, где-то рядом дышит неведомый зверь невообразимой величины.

Своды пещеры, где очутились Ратма с Ульдиссианом, так высоко уходили вверх, что сталактиты, свисавшие с потолка, во много раз превосходили длиною рост человека. Не уступали им и сталагмиты, возвышавшиеся над полом, точно плечистые великаны.

Ульдиссиану чудилось, будто стоит он перед самой пастью ненасытного чудища. «Дыхание» лишь усиливало охватившую его тревогу.

Освещали огромную пещеру все те же сталактиты со сталагмитами: в глубине каждого мерцал призрачный алый огонь, а чем он порожден – о том оставалось только гадать. Да, яркости этих огней Ульдиссиан был рад, но и они внушали ему безотчетную, всепоглощающую тревогу.

– Дальше перемещаться иными способами, кроме естественных, слишком рискованно, – с обычным бесстрастием заметил Ратма. – Думаю, ты чувствуешь, отчего.

Но стоило Ульдиссиану преодолеть изумление, охватившее его при виде подземного царства, куда он перенесся вдвоем с нежеланным спутником, и всеми его мыслями вновь завладела весть, сообщенная Ратмой перед самым переносом.

«Лилит командует эдиремами…»

Подхлестнутый гневом, Ульдиссиан ухватил Ратму за ворот плаща.

– Что ты такое сказал минуту назад? – зарычал он, от души встряхнув отпрыска демонессы. – Как это вышло? Как она ухитрилась?..

– Это о моей матери и о захвате ею власти над твоими сторонниками? – без всякой на то необходимости уточнил Ратма. – Она хитра, коварна, и о защите не забывает ни на минуту, однако я мало-помалу пришел к выводу: рано или поздно ей поневоле придется овладеть этой девушкой, Серентией, улучив момент, когда та окажется во всех смыслах вне твоего поля зрения. Далее ей было совсем не сложно…

С трудом превозмогая гул в голове, Ульдиссиан бесцеремонно оттолкнул от себя сына Лилит и задумался. Когда же демонесса могла овладеть дочерью Кира? Один случай приходил на ум сразу же. Серентия отправилась по воду, и он – в кои-то веки – не воспользовался даром, чтоб проследить за ней. А она скрылась за густыми кустами… и спустя миг ахнула .

Какого же он свалял дурака! Послушал Серентию и пренебрег всеми тревогами о ней, а о коварстве Лилит совсем позабыл…

– Серентия, – прошептал он. – Не может быть… не могла же она погибнуть…

– И не погибла.

– Да что ты говоришь? – выдохнул Ульдиссиан, раздираемый натрое смятением, надеждой и недоверием. – Это ведь то же самое, что случилось с мастером Итоном и его сыном! Гнусная ведьма, будь она проклята, вырядилась в кожу Серри, как в платье! Погубила ее, а тело себе забрала!

Но Ратма покачал головой.

– Нет… для игры, затеянной матерью, подобный маскарад не подходит. Сей метод, хоть и, определенно, демонический по сути своей, предоставляет воспользовавшемуся им слишком уж мало возможностей. Довольно, чтобы какое-то время водить вокруг пальца жрецов или домашних слуг, но для долгосрочных планов и нужд не годится. Для этого Лилит потребовался куда более осторожный, куда более тонкий подход. Ей пришлось в буквальном смысле слова слиться с этой девушкой воедино. Теперь мать, точно вселившийся в нее дух, управляет каждым движением ее тела, однако твоя Серентия тоже там, на прежнем месте – только спит очень, очень глубоким сном.

Минуту назад словно замершее, сердце Ульдиссиана с новой силой забилось в груди.

– Выходит, с ней все в порядке? И если нам удастся изгнать Лилит, Серентия снова станет сама собой?

– А вот за это, сын Диомеда, не поручусь. Дабы Лилит смогла проникнуть в ее воспоминания и подкрепить ими обман, сон Серентии должен быть невероятно крепок. Даже если мать будет выдворена, с чистой душой обещать, что подруга твоя станет прежней, я не могу.

– Так зачем же ты забрал меня из Хашира? Мне немедленно нужно вернуться! Отправляй меня обратно, или хоть покажи, как перенестись туда самому!

Но Ратма остался непоколебим.

– Оставь мы тебя там, быть тебе сейчас не более чем безвольной куклой, пляшущей под дудку Лилит. Планы она то и дело меняет, не упуская ни единой возможности, подвернувшейся под руку, посему и предугадать очередной ее ход нелегко. Завладев телом девушки и видя неразумность действий того, кто заменил ее в роли Примаса, она, очевидно, сочла, что ты распорядишься эдиремами не так, как ей требуется. И твоя слабость в последний момент – тоже дело рук матери. Принявшая вид той, кто так тебе дорога, она сумела обмануть твою бдительность, проникла и в тело твое, и в душу, получила власть и над мыслями, и над поступками. Если б не наше вмешательство, там, в Хашире, Лилит полностью овладела бы и тобой, Ульдиссиан.