Ричард Кнаак - Весы Великого Змея [litres]

Серентия, будто не веря собственным ушам, подняла взгляд на него.

– Отчего? Это же Ахилий!

– Да. И при том мертвый . Мертвый. Вспомни: мы сами его хоронили. Нет, – продолжал Ульдиссиан, прежде чем ей придет в голову самое очевидное предположение, – никакой ошибки тут нет! Стрела вонзилась ему прямо в горло! Остаться в живых он не мог!

Серентия содрогнулась, однако Ульдиссиан сразу понял: дело вовсе не в страхе.

– Какой ужас, – пробормотала девушка, оглядывая голые стены. – Как же ему, должно быть, на душе тяжело…

Следовало признать, Ульдиссиан сочувствовал другу детства не меньше. Очевидно, Ахилий шел следом за ними уже довольно давно, возможно, догнав их всего через несколько дней после гибели. Замышляй он недоброе – раз десять успел бы удар нанести, но до сих пор вел себя подобно Ахилию былых времен, неизменно оберегавшему от бед тех, кто ему дорог.

Особенно Серентию.

– Пойду, отыщу его, – без раздумий объявила дочь Кира. – Пойду и отыщу! Ведь он же совсем один, даже мне на глаза показаться боится!

– И, может быть, не без веской причины…

– Вздор! – резко возразила Серентия. – Веских причин для разлуки между нами нет и быть не может. Словом, от своего я не отступлюсь ни за что. Я разыщу его.

Ее готовность не останавливаться ни перед какими преградами тронула Ульдиссиана до глубины души.

– Ладно, Серри. Тогда и я с тобой. Ахилий был всегда готов прийти нам на помощь… даже сейчас. Что бы нам ни пришлось преодолеть, мы тоже в беде его не оставим.

Услышав это, Серентия, наконец, улыбнулась.

– Спасибо…

С помощью Ульдиссиана ей удалось покинуть зловещее здание. Снаружи их сразу же обступили соратники, и среди них – Сарон. За тораджанином следовал отряд эдиремов, глаз не спускавших с невеликой группы людей изрядно понурого вида.

Их пленники были последними из тех, кто поддался соблазну Лилит. Таковых уцелела лишь жалкая горстка: прочие пали жертвой безумия демонессы. Все они, кроме двоих (очевидно, хашири), оказались Ульдиссиану знакомыми. Вдобавок к приказу убрать из храма тела мертвых, он втайне, прибегнув к дару, велел тем, кому доверял без сомнений, отыскать караульных, расставленных Лилит вокруг лагеря, и, если не ошибся в подсчетах, его соратники не упустили ни одного.

– Господин, что с этими теперь делать? – спросил Сарон.

Его мрачная мина явно не сулила пленникам ничего хорошего. На взгляд большинства собравшихся эдиремов, обращенные были подлейшими из предателей… пусть даже с пути истинного их совратила Лилит.

Ни Рому, ни прочим погибшим в храме Ульдиссиан ничем помочь не сумел, но не терял надежды спасти хотя бы эти души: уж очень ему надоело множить количество трупов.

Тут он вспомнил о Серентии, однако и рта раскрыть не успел, как Серентия прошептала:

– Давай. Откладывать такое дело нельзя, даже ради меня…

С этим она отступила в сторону, будто освобождая ему место, а Ульдиссиан знаком велел двоим из соратников подвести к нему первого из обращенных. Стоило им приблизиться, он тут же почувствовал, что прочие эдиремы держат силы пленника в надежной узде. Поступок их произвел на него немалое впечатление: этому сын Диомеда последователей не учил.

Пленный, один из тораджан, встретил склонившегося над ним Ульдиссиана злобным оскалом. Казалось, он готов плюнуть в лицо бывшему предводителю, но, очевидно, не смеет.

Дабы осуществить задуманное, к плененному требовалось прикоснуться. Ульдиссиан понимал, что это означает прикосновение к скверне Лилит, однако иначе на спасение обращенного тораджанина не стоило даже надеяться.

Сделав глубокий вдох, он коснулся ладонями висков пленника. Тораджанин встряхнулся, пытаясь высвободить голову, но тут же замер, насквозь прожег Ульдиссиана злым взглядом.

Глядя в его полные злобы глаза, Ульдиссиан потянулся к душе обращенного, нащупал мыслью самую его суть и узы, связующие ее с внутренней силой.

Отыскать тьму, пробужденную демонессой к столь бурной жизни, оказалось проще простого. Зло ее было так велико, что ошеломленный, охваченный отвращением, Ульдиссиан едва не отпрянул прочь… однако это означало бы оставить все надежды на спасение человека, стоявшего перед ним.

После недолгих раздумий Ульдиссиан решил, что вернее всего добьется желаемого, уняв или вовсе развеяв эту тьму. Представив ее себе как нечто осязаемое, он попытался мысленно заключить сгусток мрака в надежную оболочку. Если его удастся вытеснить наружу…

В тот же миг тьма взбурлила, исполнившись чудовищной, неукротимой ярости. Вовремя «вынырнуть» из глубин души пленника сын Диомеда каким-то чудом успел…

…а вот помешать обращенному, с потрясающей легкостью вырвавшись из рук стражей, сомкнуть пальцы на горле спасителя Ульдиссиану возможности уже не представилось.

Тораджанин сжал пальцы крепче, и все тело Ульдиссиана пронзила острая боль. Горло опалило жаром: вырвавшийся на волю пленник пустил в ход не только грубую силу, но и дар эдирема. Не озаботься сын Диомеда заранее кое-какой защитой, тут бы ему и конец.

– Я вырву тебе глотку и крови твоей напьюсь, – прорычал обезумевший тораджанин.

Лицо его жутко исказилось, глаза выпучились, точно вот-вот пробкой выскочат из глазниц, губы растянулись вширь, обнажив заострившиеся зубы, меж коих мелькнул в воздухе длинный раздвоенный язык.

– Я…

Голос тораджанина сорвался на визг, пальцы на горле Ульдиссиана ослабли. Отшатнувшись назад, пленник вспыхнул огнем, взмахнул руками в попытке погасить невесть откуда взявшееся ненасытное пламя… и рухнул наземь грудой черного пепла.

– Ульдиссиан… иначе я… не могла, – донесся из-за спины усталый голос Серентии. – Спасать в нем… спасать в нем… уже было нечего.

В ответ сын Диомеда молча кивнул и, потирая горло, окинул взглядом оставшихся пленников. Страха ни в ком из них не чувствовалось: скорей уж, каждый был исполнен злобы. В надежде отыскать для них хоть какой-нибудь шанс на искупление, Ульдиссиан поразмыслил, не стоит ли заглянуть в чью-нибудь душу глубже, но сразу же вспомнил только что происшедшее. Лилит приняла в расчет, что кто-либо – возможно, даже он сам – может предпринять попытку спасти обращенных ею… и позаботилась о том, чтобы из этого ничего не вышло.

Как ни жаль, иного выбора не оставалось.

– Отойдите от них, – велел Ульдиссиан стражам.

– Господин, – немедля возразил Сарон, – а что, если они…

– Отойдите от них.

Стражи повиновались, однако, объединив силы, по-прежнему не позволяли пленникам сдвинуться с места. К несчастью, Ульдиссиан, опасаясь, как бы они не пострадали, был вынужден и этому положить конец.

– Освободите их, – велел он.