Тэмсин Мьюир - Харроу из Девятого дома [litres]

– Первичный тест, – пояснила Харрохак. – На гибкость метафорического солипсизма. Кроме того, я ничего не знаю о Пятом доме и его жизненном укладе. Чем бредовее был бы твой ответ, тем с большей вероятностью ты оказалась бы порождением моего мозга.

Абигейл засмеялась, но невесело. Смехом человека, который открыл давно потерянную книгу и обнаружил, что самой важной страницы нет.

– Преподобная дочь, – сказала она, – меня во многом обвиняли, но это первый раз, когда меня приняли за галлюцинацию.

– Но ты…

– Дух, – улыбнулась она. – Точнее, призрак. Я столько хотела у тебя спросить! У меня столько идей! Я искала в твоем выборе осознанную закономерность, а ее, возможно, не существовало. Позорная ошибка для ученого. Поэтому давай развенчаем все мои глупые идеи. Итак, ты стала ликтором?

– Да, – ответила Харроу. Гидеон. Кровь. Железный шип. – Я сделала это не по своей воле, но – да.

Абигейл подалась вперед, глаза ее вспыхнули.

– Отлично. Когда ты поняла, что с тобой происходит? Когда ты поняла, что происходит с другой душой?

Проще было отвечать механически.

– В самые первые дни. Я знала, что ее душа будет поглощена. Я знала, что невольно уничтожу ее душу. Этот процесс уже начался. Но он не закончен. У меня было время. Я решила отказаться от возможности поглотить ее… отняв у себя способность ее чувствовать.

Теперь было проще это вспоминать. Литанию. Монотонные, как восьмеричное слово, фразы. Их почти можно было отделить от страдания.

– Я взяла ту часть своего мозга, которая ее понимала… ощущала ее душу… и отключила его. Потом создала довольно грубые предохранители, чтобы не вспомнить ее случайно… я знала, что путь откроется, если кто-то снесет мои предохранители. У меня была сообщница… она лучше меня умела манипулировать жировой тканью мозга. Я обратила собственный череп в конструкт, запрограммированный на то, чтобы давить на определенные доли. И это сработало, Пент. Сработало. Да, глупое решение. Основанное на грубой силе. Но рабочее.

Абигейл очень внимательно смотрела на нее. Выражение ее лица изменилось.

– О чем ты? – спросила она резко. – Я полагала, что мы говорим друг о друге. – Адептка Пятого дома потерла ладони в перчатках. – Я не спрашиваю о душе, которая сделала тебя ликтором, Преподобная дочь… хотя это тоже снимает некоторые вопросы. Харрохак, я говорю о душе-захватчике.

– Захватчике?

– Ты одержима, – спокойно сказала Абигейл. – Я полагала, что ты осознанно выбрала это поле боя и собрала армию, которая тебе поможет. Я не знала, почему ты выбрала нас. Теперь я знаю – но, кажется, ты этого не делала. Ты одержима злым духом, Харроу, и ты проигрываешь войну.

Харроу инстинктивно попыталась нарастить свои жировые запасы – было невероятно холодно. Потом она поняла, что не представляет, где именно под кожей находится жир, и уж точно не может ничего с ним делать. Ограничение казалось знакомым: она прожила так всю свою жизнь, пока принадлежала к Девятому дому, а не к Первому. Топка силы исчезла.

Она покопалась в памяти другой себя: нет, она сама лишила себя многого, разделившись на две половинки, Харроу из Первого дома и Харроу Вторую, как колокол. Это была одна и та же Харрохак в разных одеждах. И теперь, в черном облачении, она не стала лучше. Во многом стала хуже. Но память вернулась.

Если подуть в воду, появятся пузыри…

Становилось холоднее. Ветер выл за темным окном. У нее в голове не могло быть хорошей погоды.

– Мы в Реке, – сказала она.

– Да, – согласилась Абигейл. – Это я поняла раньше всего.

– Это мое творение.

– Да, ты задала параметры. Мы осознали это методом исключения, потому что в конце концов все осознали себя. А ты – нет. Ортус с самого начала был убежден, что это все ты. Извини, что я ему не поверила.

Это удовольствие стоило оставить на потом.

– Я создала в Реке пузырь, как и Секстус. Но неосознанно и плохо.

Секстус наверняка счел бы ее дурой. Как хорошо было бы, окажись он сейчас рядом с ней, чтобы она могла хоть как-нибудь его отблагодарить. Хотя… он бы понял, как медленно она соображает, и это было бы ужасно…

– Почему дом Ханаанский? Почему Ортус Нигенад? Почему они заполнили дыру в моей памяти?

К счастью, Пент соображала быстро.

– Ты не удалила воспоминания о своем рыцаре, Харрохак. Я думаю, даже ликтор на это не способен. Ты их подделала. Закрыла чем-то, что показалось подходящим.

И почему эта женщина закончила свою жизнь, упав с лестницы? Какая потеря!

– Но почему так много изменений? Почему все события совсем другие? Все происходило совсем не так. Я понимаю, что… что Гидеон больше нет, но почему…

– Харроу, это не картина, которую ты рисуешь. Скорее это пьеса, которую ты ставишь. Ты установила сцену прямо в Реке, набрала в труппу призраков и установила определенные правила, чтобы они придерживались сценария. А теперь другой режиссер пытается перехватить твой спектакль, и борьба за власть из-за кулис перетекает на сцену. Кто-то берет над тобой верх.

– Кто?

– Не знаю, – честно сказала Абигейл. – Есть и другие нестыковки, на которые ты прольешь свет… надеюсь. Почему некоторые из нас стали всего лишь призраками, а другие… нелепыми конструктами? Лейтенант Диас была уверена, что с Юдифью что-то не так, еще до ее смерти. Она напоминала странную пародию на саму себя.

– Я не могу призвать призрака капитана Дейтерос, – перебила ее Харроу. – Дейтерос жива.

– Скажи это Диас, – немедленно ответила Абигейл. – Она будет рада это услышать. Принцессы…

– Живы.

– Их рыцарь…

– Стал завтраком.

Абигейл нахмурилась, и Харроу пояснила:

– Ианта Тридентариус стала ликтором.

– Черт. Это должна была быть Коронабет. Ианта совершенно не годится на эту роль. Шестые…

– Камилла жива. Паламед… нашел смягчающие обстоятельства.

Абигейл вновь ничего не поняла, и Харроу добавила:

– Главному стражу идея смерти показалась неприятной.

– Отлично! – просияла Абигейл.

Некромантка Пятого дома вздохнула, будучи в явном восторге: кто-то выжил там, где не выжила она сама. Чувство вины всколыхнулось в груди у Харроу. Пент даже пробормотала:

– Владыка за Рекой милосерден.

И тут на Харроу накатило совсем другое чувство. Невероятно глупая мысль. Почему она не подумала об этом раньше?! Она прижала руки к животу, закрыла глаза, согнула спину. Взяла поводья Реки в свои руки, вошла в ее воды и двинулась вперед, и дальше вперед.

Как ее… рыцарь могла бы сказать – ни хера у нее не получилось. Она не могла войти в Реку. Она о ней не знала. Она не чувствовала якоря своего тела. Ликторской магии больше не было, не было и пути назад. Она была заперта в пузыре, билась в нем, как рыба. А в это время в Митреуме…