Тэмсин Мьюир - Харроу из Девятого дома [litres]

Дохлый номер. Я вскинула меч на плечо. Твои руки задрожали.

– Ладно, детка, давай, когда ты будешь готова. И не бойся, я тут за всем присмотрю.

И Вестники вломились внутрь.

Сколько-то времени до убийства императора

В комнатах дома Ханаанского стало тихо и темно от падающего снега: алого от свежей крови, бурого или черного от старой. Повсюду пульсировали розовые гибкие трубки и лимфатические узлы: они собирались по углам, обвивали колонны, свисали с дверей. Снаружи огромные сетки органелл обвили башню, как паутина ядовитого паука. Они крошили камень, врывались в окна, и то и дело начинали дрожать и выплескивать потоки кровавой мыльной жижи.

Это все было ужасно, но Харрохак больше интересовал странный мусор, разбросанный по снегу, по гниющей мебели, в ямах под полом. Пипетки, битые стеклянные контейнеры с темной жидкостью, мерзкие комки внутри их, обломки скелетов, валяющиеся в скользкой массе трубок или на горах чего-то, похожего на таблетки. Сначала ее мозг не обращал на скелеты внимания: она находилась в доме Ханаанском, следовательно, здесь были скелеты, но потом вдруг накатило понимание: некоторые скелеты не носили набедренных повязок Первого дома, зато рядом с ними лежали дрербурские инструменты.

– Иди давай, – сказал Магнус Куинн с дружелюбной непреклонностью отца, загоняющего ребенка в ванную. – Нет времени любоваться пейзажем.

Она догнала его и спросила:

– А где помещение?

– Близко, – ответила Абигейл. – Остальные будут уже там, если все пошло по плану. Давай руку, потому что мы выходим на улицу.

Холод ударил, как пощечина. Снег валил сплошной простыней, мешал видеть, раздражал кожу. Пахло от него так, что всех тошнило. Пятые провели ее по веревке, прикрепленной к террасе – плотный туман не скрывал ни рева волн внизу, ни того факта, что большая часть террасы обвалилась. Потом они спустились в коридор, настолько забитый пульсирующими розовыми трубками, что Харрохак задевала их на ходу, а потом спустились по лестнице.

Место было знакомое. Темный, душный вестибюль. Плохо работающие, дико жужжащие лампы под потолком. У подножия лестницы, за стеклянными дверями, виднелась комната, где когда-то располагался бассейн. Теперь в мутной кровавой воде плавали какие-то темные гроздья. Вода из Реки. Абигейл подошла к гобелену, покрывавшему одну из стен, и откинула его в сторону, открывая узкий проход в прекрасно известный Харрохак зал.

– Нет, – сказала она.

– Там не заперто, – заметил Магнус. – И там чисто, никакой слизи, никаких кровавых дождей.

Харроу скрутил очередной приступ узнавания и воспоминаний. Абигейл подошла к огромной ликторской двери с массивными колоннами по бокам, с рельефами, изображающими рогатых зверей, с косяком из черного камня и резного мрамора и резко постучала в нее. Через мгновение изнутри кто-то поскребся в ответ. Это была не просто запертая древняя комната: она принадлежала человеку. А вот какому…

Дверь открылась. Электрические огни осветили старую лабораторию: ряды столов с изъеденными столешницами, книги и старинные папки на кольцах, сдвинутые в дальний угол, костяная инкрустация на стенах, постер с изображением шестирукого конструкта с массивным корпусом и плоской головой, былого властелина камеры Отклика. Настоящая Септимус была здесь, склонилась над стопкой листков и перебирала их, будто что-то искала. Рядом стояли сдвинутые стулья, кожаный диван и длинный стол, на котором лейтенант Диас раскладывала древнее заржавевшее оружие. И была маленькая лестница наверх, на антресоли, где стояли книжный шкаф, кресло и две кровати. В кресле сидел Ортус Нигенад, ее первый… второй?

Рыцарь.

Рыцарь Септимус открыл дверь. Харрохак поразил вид Протесилая Эбдомы, которого она никогда не видела живым. Тот, кто видел его живым, никогда бы не спутал его с шаркающим зомби. Цитера, будучи ликтором, могла справиться с задачей гораздо лучше, просто она не старалась. Харрохак с самого начала подумала, что эго у этой дамочки явно распухло, но она так и не убедила Гидеон увидеть что-то кроме красивых глаз и приятно обтягивающих платьев. Протесилай низко поклонился и сказал глубоким звучным голосом:

– Учитель отказался присоединиться к нам.

– Боже, он так и ищет смерти?

– Не могу знать. Леди Пент.

Просторное помещение казалось убранным и более… обжитым, чем в тот день, когда они с Гидеон впервые открыли эти двери и потревожили тайны лаборатории.

– Мне нужно было где-то спрятать детей, когда это началось, – сказала Пент.

– Кого?

– Ты призвала Жанмари и Исаака вместе с остальными, – спокойно пояснила Абигейл. – Первым делом я выяснила, как вернуть их в Реку. Они не хотели уходить, но я их переубедила. Я бы сделала то же самое и со всеми остальными. Если бы Сайлас меня попросил… меня очень смущает то, что случилось с его душой.

Это заставило Харроу сосредоточиться:

– Ты знаешь, как отсюда уйти?

– Да.

– И почему не уходишь?

– Все, кто остались, сами выбрали остаться и рискнуть своей жизнью… или, точнее, душой.

– В чем состоит риск? Духу можно причинить вред?

– Духа можно поймать в ловушку. Запереть, как заперты все духи в Реке. Харроу, я понимаю, что это звучит довольно сложно, так что я постараюсь объяснить. Река полна безумцев, которые пытаются пересечь…

Магнус осторожно, как принято в Пятом доме, кашлянул и сказал:

– Которые ждут прикосновения господа нашего в день второго Воскрешения.

– Которые пытаются перебраться через Реку, любовь моя, – терпеливо продолжила его жена. – Которые хотят узнать, что лежит за ней, толкаются в огромной бесконечной толпе, безумные, лишенные цели, или, еще того хуже, те, кто оказался на дне. Я почти ничего об этом не знаю, но боюсь всего, что мне известно. Жанмари и Исаак, которые пережили столь многое и никогда не поступали неправильно, не считая того раза, когда они попытались проткнуть друг другу языки, должны без труда пройти через эти воды. Харрохак не следует останавливать их продвижение… нет, дорогой, не затыкай меня. Она знает кое-что о ереси.

Строго говоря, это была ужасная клевета на Запертую гробницу, на ту, что лежала в ней и на всю историю Девятого дома. Будь Харроу моложе и значительно глупее, ее бы это задело. Но сейчас ей было плевать, она думала о другом. Она внимательно посмотрела на карие глаза, гладко причесанные волосы и мягкие перчатки своей собеседницы:

– Уже много тысяч лет никто не верит в то, что за Рекой.

– Но я верю тверже, чем когда-либо. Теперь, когда я умерла, – Абигейл улыбнулась.

– Но бог…

– Я совершенно уверена, что Милосердный император не знает об этой стране, из которой никто не возвращался. Он никогда не утверждал, что всемогущ. Всю жизнь я мечтала поделиться с ним своими находками, – задумчиво добавила она. – Мне кажется, что есть целая школа некромантии, к которой мы не можем приобщиться, пока не признаем ее существование. Что долгие века, пока мы игнорировали саму идею существования чего-то за Рекой, многого лишили магию духа, и я верю, что Пятый дом впадает в ничтожество из-за того, что мы так самодовольны… я так надеюсь, что брат нашел мои записи! В Реке происходит что-то ужасное, Харроу, и я хочу, чтобы ты выяснила, в чем дело.