Джонатан Френч - Реальные ублюдки [litres]

– Да ты бы что угодно съел.

Второй кусок она попробовала сама. Вкус оказался сильный и сладкий, почти сокрушительный, но Блажка не позволила, чтобы это ее остановило. Она сняла кожуру с обеих половинок, затем бросила одну Меду, а вторую съела с еще бо́льшим удовольствием. Свины уже рылись в земле, разыскивая упавшие фрукты.

– Еще?

– О да. – Мед огляделся вокруг.

Блажка почистила еще один, на этот раз более умело. Затем передала его Меду вместе с ножом, спешилась и принялась освобождать место в своих седельных сумках, подсчитывая в уме, сколько в Отрадной детей.

– Как думаешь, из семян этих фруктов могут вырасти такие деревья у нас в оливковых рощах?

Мед задумался, отрывая зубами кусочки плода. Затем кивнул на землю.

– Посмотри на корни. Эти деревья недавно посадили.

Блажка видела широкую полосу вытоптанной земли – там проходили слоны. Судя по всему, они везли сюда деревья на тех же санях, на которых теперь тащили валуны.

– Видимо, их привезли взрослыми. Но все равно попробовать стоит.

Мед улыбнулся.

– Идея, по крайней мере, не бесплодная.

– Черти чертовские! Ты уже шутишь, как Лодырь.

Вскоре оба свина были нагружены крадеными фруктами. Блажка собиралась уже забраться в седло, когда к ней пришла мысль, заставив ее остановиться.

– Мы не были им угрозой.

– Кому, вождь?

– Тюрбанам. Они не видели в нас угрозы. Просто запыленные полукровки, лопочущие на неизвестном языке.

Меду стало неловко.

– Что? – Блажка заглянула ему в глаза.

– Безоружная женщина и однорукий мужчина. Вот кого они увидели.

– Да, но разве это остановило бы кавалеро?

– Нет. А что ты думаешь?

Блажка снова запрыгнула на свина.

– Я думаю, что тебе стоит вернуться в Страву. Заставить Мозжка рассказать уньярам, что я буду говорить с Зирко. И найди Кул’хууна. С ним мне тоже надо будет поговорить, когда вернусь.

– Когда вернешься? – Мед закатил глаза, поняв ее замысел. – Ты хочешь опять к ним поехать.

– Они либо руководствуются каким-то своим понятием о чести, либо им приказали не причинять нам вреда.

– Блажка, ты же просто гадаешь!

– Что ж, если я ошибаюсь, продолжай и дальше быть хорошим вождем.

Она толкнула свина и покинула рощу.

Прошло немного времени, как она уже направлялась в самое сердце лагеря людей. Отряд всадников находился впереди, недалеко от нее, они гневно кричали, но никто не пытался применить насилие, чтобы ее остановить. Блажка направилась к самому большому шатру. Тот, по сути, представлял собой целый павильон, чудище из развевающегося шелка. Вход охраняли двое мужчин. Они были чернокожими, как Зирко, но не коротышами. Высокие, лысые и грузные, они шагнули вперед, когда Блажка натянула поводья, и выставили перед собой массивные двуручные ятаганы.

Блажка подняла обе руки и услышала, как кричащие всадники затормозили позади нее.

– Я только хочу поговорить с мастером этого места!

Из тени павильона вынырнул мужчина, оказавшись между чернокожих здоровяков, чтобы с возмущением посмотреть, что за переполох снаружи. У него была такая же рыжеватая кожа, что и у всадников, орлиные черты лица и острая бородка. Одет он был в жилет и свободные штаны, пояс на талии был того же зеленого цвета, что и ткань, обматывающая голову. Под жилетом было видно, что он хорошо сложен, особенно для хиляка, мышцы говорили о жизни, исполненной доблестью. Острый взгляд застыл на Блажке.

– Ты можешь говорить со мной, – сказал он по-гиспартски с акцентом, но довольно уверенно.

Затем посмотрел ей за спину и отозвал кавалерию, дав приказ на их языке, после чего, понизив голос, обратился уже к стражам шатра. Блажка была рада увидеть, как они опускают свои огромные изогнутые мечи.

– Заходи.

Спешившись, Блажка стреножила Лодыриного свина и направилась в шатер.

Внутри стояла приятная прохлада. В висячих медных сосудах жглись благовония и масляные лампы, щипля Блажке горло и глаза. Орел приветственно расправил крылья со своего насеста возле центра пространства, где вокруг низкого стола из темного лакированного дереве висел плотный ряд ковров. Главный тирканианец сидел в гнезде из подушек, и ему прислуживала женщина в развевающихся голубых, белых и золотистых одеждах.

Он указал на подушки, лежавшие напротив стола.

– Прошу, садись.

Блажка подчинилась, и женщина предложила ей небольшую чашу с дымящимся напитком. Ее обведенные черным карандашом глаза не встречались с Блажкой взглядом, но ее движения были спокойными и уверенными. Мужчине вручили точно такую же чашу, и он, прежде чем отпить из нее, что-то произнес. Блажка держала чашу в руке, но не пила. Мужчина, заметив это, сверкнул глазами, но ничего не сказал. Он наблюдал за ней с минуту, после чего спокойно поставил питье на стол. Затем, наклонившись вперед, потянулся рукой к Блажкиной чаше. Она отдала ее, и он сделал маленький глоток, а потом предложил ей взять чашу обратно.

– Я Тариф Абу Нусар. И я не травлю своих гостей.

Блажка не брала протянутую чашу.

– А врагов?

Мужчина тоже не опускал руки.

– Разве мы уже враги?

– Если ты приютил в этом лагере Штукаря, то мы были врагами еще до того, как ты сегодня проснулся.

Тариф поставил чашку на стол и снова откинулся на спинку кресла. Его лицо ничего не выражало.

– Прошу прощения. Я знаю твой язык, но некоторые выражения звучат странно. Приютил Штукаря?

– Не изображай непонятливого иностранца, хиляк. Я про Ухада Уль-Бадира Тарука Ультани.

– Мне незнакомо это имя.

– Как бы эта жопа себя ни называла, хватит уже мериться умом, приведи уже его сюда, нахрен!

Тариф с минуту изучал ее. Затем медленно кивнул.

– Его здесь нет.

Искренность в словах этого человека была вне сомнения.

– Но ты его знаешь. – Блажка напряглась.

– Да. Мне никогда не называли его имени, но именно этот полуорк вдохновил меня привести сюда моих людей.

– Черт. Я так и знала, нахрен.

– Мне больно слышать, что он твой враг. Он был большим другом моего народа. Я перед ним в долгу.

– Не сомневаюсь, что был другом. – Блажка не могла сдержать смех. – Ну конечно, в долгу.

– Прошу, – произнес Тариф, снова поднимая чашу. – Отведай чаю и назови мне свое имя.

– Ублажка. Вождь Реальных ублюдков. – К чаю она не притронулась.

– Эти Реальные ублюдки, одно из копытец Уль-вундуласа, о которых столько говорят?

– Копыт, – поправила Блажка, – да. Ты хочешь втюхать мне, что чародей никогда о нас не упоминал.

– Я ничего не хочу втюхать. Однако я могу сказать тебе правду. Наша встреча была короткой, и он ничего не рассказал мне ни о тебе, ни о твоих Реальных ублюдках. А почему должен был рассказать?

Блажка не понимала, насмехается он над ней или нет. Его лицо было все равно что вырезано из дерева.