Джонатан Френч - Реальные ублюдки [litres]

Овес слушал молча.

– Тогда мы возвращаемся. Мы будем бороться. И если мы не справимся, нам останется только одно.

– Жить в седле.

– Умереть на свине. – Кадык пробежал по центру его массивной шеи.

Он поднялся меньше чем за мгновение до того, как встала она. Еще один шаг – и они оказались друг у друга в объятиях.

– Черти чертовские, – проговорила Блажка, прижатая к его груди. – Я и забыла, как ты сильно умеешь сжимать.

Овес только сдавил ее еще сильнее.

– Вот так-то, сестренка.

Выпустив друг друга, они позволили снова воцариться молчанию, и Жрика вернулась к своему делу. То, как полурослица заботилась о потрепанном теле Овса, напомнило Блажке о том, как ездоки ухаживают за свинами. Во всем этом чувствовалась привязанность, но была и отрешенность. Необходимость, рутина, пусть и не ненавистная.

Сама полурослица была той еще загадкой. Не только из-за кожаного лоскута на глазу и не только потому, что была единственной коротышкой, которую Блажка здесь встретила, – дело было в ее манере держаться. Обычно полурослики были безмятежны и до безразличия терпеливы. Но движения Жрики, пусть ловкие и умелые, были пронизаны полезным раздражением. Блажка заметила, что у полуросликов обычно трудно определить возраст. Они не носили на себе такой очевидной тяжести лет, как хиляки, у которых была более светлая кожа. В тугих прядях Жрикиных волос не было седины, на темном лице не виднелось морщин. И все же некоторые ее слова и движения, начиненные доброй дерзостью, выдавали в ней женщину, давно привыкшую плевать на суровость этого мира.

– Вы заботитесь обо всех бойцах? – неожиданно для себя спросила у нее Блажка.

Жрика издала звук, который можно было принять либо за веселость, либо за отвращение. Либо то и другое вместе.

– Нет.

Когда объяснения не последовало, слово взял Овес.

– Жрика раньше входила в Яму Наживы. – По лицу трикрата пробежала тревога, и он замялся. – Она раньше…

Полурослица пришла ему на помощь.

– Я входила в яму еще с несколькими глупцами и стаей волков или изголодавшихся псов, иногда с медведем. Кто оставался жив последним, того потом вытаскивали.

– Здесь она помогла мне встать на ноги, – добавил Овес.

– Понятно. – Блажка кивнула.

Теперь она правда поняла. Жрика нашла способ выжить в яме, не участвуя в состязаниях. Овес, несомненно, выплачивал ей часть своей награды. Это взбесило бы Блажку, не знай она этого здорового дурачину так хорошо. Ему всегда нужен был кто-то, кто бы о нем заботился, кто бы за ним присматривал. Даже в приюте так было. И по большей части Блажка стала посвященной именно благодаря этой его природе. Она подумала, знала ли Жрика на самом деле, насколько важна ее помощь для трикрата, знала ли, что дело не только в наложении швов и массаже мышц. Блажка склонялась к мнению, что знала.

– Это был первый циклоп, с которым тебя заставили драться? – спросила она.

Ответила ей Жрика, не сводившая глаз с того, чем была занята.

– Третий. Но те были старше и слабее.

Овес лишь поднял брови, подтверждая сказанное.

«Не нужно было мне отправлять тебя сюда», – хотела сказать Блажка всем сердцем, но лучше не ворошить эту тему снова.

Она встала.

– Скажи, где Уродище, и я оседлаю.

– Нет, – отрезала Жрика. – Он не может ехать. До утра точно.

– Могу, – буркнул Овес.

И снова получил по голове.

– Не можешь.

Овес извиняющимся взглядом посмотрел на Блажку.

– Ладно, ничего страшного, – сказала она ему. Хотя это было не так. Каждый миг промедления приближал топор к шее их копыта, если еще не отрубил ее. Но Овес выглядел изнуренным. – Поспи немного. Завтра на рассвете уедем.

– И никакого сна, – отрезала Жрика.

Овес выставил перед ней руку.

– Только не надо опять.

Полурослица тоже вскинула руки, бросив перевязывать трикрату голову.

– Ну прекрасно. Не слушай. Ложись. – Она махнула повязкой в сторону койки. – Спи. – Махнула в сторону выхода. – Езжай. Но если бы меня спросили, я бы сказала, что мужчина, который хочет погибнуть в седле, должен сделать это в бою, а не потому, что у него закружилась голова, он свалился со своего мерзкого пердячего свина и разбил голову о камни.

Овес согласно выдохнул, но его сиделка еще не была готова принять капитуляцию и продолжила ему выговаривать.

– Если бы меня спросили, я бы сказала, что мужчина, который хочет умереть в кровати, должен сделать это, доставляя удовольствие женщине, а не потому, что был ленивым оболтусом, который предпочел поспать после того, как ему проломил голову этинийский гигант, и больше не проснулся, а только обоссался в постели, пока покидал мир смертных.

Блажка снова поймала себя на том, что сдерживает смех. Ей не слишком нравилось получать приказы от этой коротышки, но она не могла не испытать к ней симпатии.

– Уйдем на рассвете, – повторила Блажка, шагнув в сторону выхода.

– Ты куда? – Овес смущенно сдвинул брови.

– Мне нужно тренчало вернуть.

В этой части шахты тоннели были у́же, чем те, что вели к Яме. Когда Овес с Блажкой покинули арену по тому же тоннелю, по которому он на нее выходил, и направились по удушающим шахтам, она старалась следить за маршрутом. Овес после боя хоть и передвигался немного шатко, но явно ориентировался здесь очень хорошо. Его пещерка находилась недалеко от арены, но, по ощущениям, немного выше ее. Жрика уже ждала там, готовая отмыть его и наложить швы и лубки.

Блажка не запомнила весь путь до арены, поэтому теперь шла, следуя инстинкту, по тому, что, очевидно, служило жилой зоной для бойцов. В одной из небольших пещер она обнаружила несчастного юнца из Ямы Плоти, который лежал, свернувшись калачиком на койке, и не шевелился. Чуть дальше она встретила слонявшегося по тоннелю Ясинто. Тот явно поджидал ее, и от этой мысли у Блажки по коже побежали мурашки. Тем не менее прямо сейчас ей нужен был проводник.

– Отведи меня к Мараным орками.

Ясинто потер горло – на его жирной коже все еще виднелись следы удушения.

– Кажись, ты не очень-то благодарна за мою помощь, а?

– Ты прав, – ответила Блажка, проходя мимо. – И без тебя найду.

Негодяй по-крабьи отполз, чтобы догнать ее.

– Но! Я человек всепрощающий, поэтому буду милосерден. Идем.

Ясинто двинулся вперед, поведя ее по неуклонно изгибающемуся вправо тоннелю. Пещеры и выемки встречались на каждом шагу, в большинстве из них кто-то был. Многие занимали пьяные, зловонные люди, спящие прямо на камнях. В одной проходило собрание каких-то головорезов, которые приглушенными голосами плели свои заговоры за столом, и лишь одинокая свеча проливала свет на их темные замыслы.

Мараные орками отдыхали в пещере, обставленной грубыми скамьями. Трое трикратов то ли выменяли, то ли силой раздобыли себе вина и женщин. Когда Блажка вошла, она обнаружила Шишака валяющимся на скамье, прислонившись спиной к стене. Между ног у него стояла на коленях женщина, кивая головой. Вождь ухмылялся поверх ее спутанных волос и щурился от удовольствия. Когда Блажка вошла сразу в центр пещеры, он не сделал ни малейшего движения, чтобы остановить женщину, но двое ездоков свой кутеж тут же прекратили.