Питер Ньюман - Злость [litres]

Как и народ, зал заседаний пережил многих хозяев, на что намекают пестрые стены, перекрашенные множество раз: краской, кровью, живой тканью, затем очищенные от предыдущих наслоений и вернувшиеся к первоначальному состоянию. Все пришло к простоте, как и любит Жестокая Судьба.

Страж-узурпет по кивку Макса пропускает их. Веспер оборачивается и машет людям на прощание, счастливая оттого, как светятся их лица, и заходит внутрь, а за ней – Макс, Диада и доктор Грейнс.

Вскоре они прибывают в переговорную. Жестокая Судьба и Кавэн поднимаются при их появлении.

– С возвращением, доктор Грейнс.

Доктор улыбается и направляется к своему обычному месту за столом, а Макс спешит занять позицию за плечом у Жестокой Судьбы.

– Прошу, – обращается она к Веспер, – дай отдых ногам. Я слышала, ты это заслужила.

Веспер снимает меч с величайшей осторожностью, как если бы это был спящий младенец, прислоняет его к столу и с благодарностью падает в пустое кресло. Диада, подумав, садится рядом.

– Как вы себя чувствуете, доктор? – спрашивает Жестокая Судьба.

– Как никогда прекрасно. Я проводил время, разговаривая с теми, на кого снизошло благословение Семи. Коэффициент успеха высочайший, ни у кого из выживших не наблюдается побочных эффектов.

Жестокая Судьба хмурится, выражая сложную гамму чувств.

– В процессе выжили не все?

Доктор Грейнс и Веспер обмениваются взглядами, и улыбка девочки заметно гаснет.

– К сожалению, ко всем мы не успели. У оскверненных больных выздоровление протекает медленнее, чем у остальных, и им труднее находиться в присутствии Семи. Но все же те, кто выжил, излечились полностью.

– Что ж, – произносит Жестокая Судьба, – Вердигрис благодарит тебя, Веспер, и тебя.

Она поворачивается к мечу и склоняет голову, замечая до боли понятный взгляд, которым он одаривает Макса.

– Я подготовила все, о чем просила Диада, как и обещала. Можете их забрать, когда будете готовы.

Диада встает.

– Отлично.

– Погодите, – произносит доктор Грейнс, также поднимаясь. – Вы совершенно точно не можете покинуть нас сейчас!

– Можем, – отвечает Диада. – Можете на это посмотреть, если желаете.

– Но мы помогли лишь малой части населения. Если вы уйдете, то вся работа будет насмарку. Как вы не понимаете? Мор продолжает распространяться. Все наши попытки его сдержать каждый раз проваливались, и к тому времени, когда я изолирую его переносчиков, уже может быть слишком поздно. Вмешательство Семи – единственное, что точно в силах спасти нас.

Жестокая Судьба просит Грейнса сесть.

– У них и своих проблем хватает, доктор, и они сделали, что могли.

Кавэн поднимает руку, но ее игнорируют.

– Кроме того, у нас была договоренность, и я намерена ее соблюсти.

Веспер обдумывает то, что увидела. Напряжение в городе, горе, постоянно обращенные к ней глаза, полные надежды и отчаяния.

– Ну, – бормочет она, – возможно, мы могли бы…

Диада качает головой.

Кавэн откашливается.

Жестокая Судьба вздыхает.

– Что?

– Если помните, я говорила, что у нас были неприятности с насекомыми. Моих людей очень сложно убедить выйти защищать поля, ибо они боятся, что именно эти твари являются переносчиками болезни. Не говоря уже о том, что вблизи они просто огромны. Я уверена, если бы хранительница была так любезна и нанесла им визит, то они бы тут же покинули наши поля. Даже если бы они исчезли лишь на время, это дало бы нам возможность применить контрмеры.

Она замолкает, поднимая руку, чтобы не дать никому возможности себя перебить.

– Я твердо убеждена, что такие действия необходимы для нашего выживания.

– Я понимаю. Но это наши проблемы, а договор в силе.

Она смотрит на Веспер.

– Мы были бы бесконечно благодарны, если бы вы решили остаться, но я пойму, если вам нужно уйти.

– Ну, возможно, мы могли бы остаться еще ненадолго, чтобы помочь вам с зерном и выиграть время, чтобы вы смогли найти эффективное лекарство против мора.

Диада наклоняется к ее уху:

– Что насчет нашего задания?

– Наше задание – спасать людей.

– Я тебе говорила…

– А я говорила тебе! – шипит в ответ Веспер. – Это важно. Я должна помочь.

Она думает о рыцарях и об их сломанных мечах. О тех, кто умер, чтобы ее защитить. Она обязана оправдать эту жертву. Обязана сделать что-нибудь, что угодно, чтобы улучшить ситуацию.

Диада складывает руки на груди.

– Что насчет Первого?

– Первого здесь нет. А мор – есть. У нас долг перед этими людьми.

Она отворачивается от Диады и смотрит на остальных, вздернув подбородок.

– Мы остаемся.

Горы окутаны легкой золотой дымкой, а красное солнце уже скрылось за горизонтом. За южными воротами Вердигриса потеют узурпеты в форме, пытаясь максимально продуктивно использовать оставшееся до темноты время: упаковывают коробки, передвигают ящики, нагружают тележки. Посреди всего этого стоит Эззи, управляя процессом, подобно маэстро, и ругаясь как последний моряк.

К нему шагает Макси, смахивая пот с зеленого лба.

– Почти готово. Думаешь, их устроит твоя награда?

– Ха! Хорошего торговца никогда ничего полностью не устраивает. Но даже плохие торговцы знают, что сегодня Эззи провернул много удачных сделок. Караваны навьючены лучшими товарами, которые может предложить Вердигрис, а мы получили приличные деньги и кучу необходимых вещей. Мы ведь герои, а?

– Не чувствую себя героем.

– Это хорошо. Чем хуже ты себя чувствуешь, тем бо́льшим героем являешься. Именно поэтому это не входит у Эззи в привычку!

Внезапно его улыбка скрывается в бороде, и он вздыхает:

– Давай закончим с этим и пойдем спать.

– Да уж.

Макси кладет огромную руку ему на плечо, и Эззи накрывает ее своей.

Они расходятся, Макси возвращается к работающим отпрыскам, Эззи отправляется к единственному стоящему поодаль от остальных и спрятанному за каменной насыпью сундуку.

Он вновь вздыхает и отпирает сундук. Крышка со щелчком откидывается, внутри оказывается скрюченный юноша. Он поворачивает затекшую шею и кривит грязное лицо на свет.

– Отец?

– К сожалению, да.

Маленький Эз умудряется сесть в сундуке.

– Что происходит?

– Ох, если бы только Эззи чаще бил тебя в детстве. Возможно, ты бы вырос не таким тупым.

Он безжалостно упирает палец в грудь сыну.

– Единственное, что сегодня происходит, вернее, уходит, – это ты.

– Ухожу? Куда?

– На север, на юг, за море, куда хочешь! Но не возвращайся в Вердигрис или в дом Эззи. Ты не посмеешь вернуться.

– Значит, ты даешь мне свободу?

– Какая неблагодарность! Прямо как твоя мать, да смилуются солнца над ее душой. Ты предал город, предал безжалостную женщину с кучей пушек. Радуйся, что у тебя осталась голова на плечах, и если хочешь, чтобы так продолжалось и впредь, то ты немедленно покинешь город.