Питер Ньюман - Злость [litres]

Они останавливаются менее чем в пятнадцати метрах.

Диада стоит напротив воина. Веспер – напротив второго мужчины, а козленок пытается избежать любопытного взгляда полупса.

Меч беспокойно ворочается, но не просыпается полностью.

Веспер делает шаг навстречу, и полупес приглушенно рычит.

– Здравствуйте, – произносит она.

У воина сухой голос, как будто бы его глотка принадлежит какому-нибудь старику.

– Злость у тебя?

– Да.

– Мне… она нужна.

– Это невозможно, – отрезает Диада.

– Зачем она тебе? – спрашивает Веспер.

– Чтобы остановить Тоску.

– Что это?

– Я не знаю. Я видел многих пришедших из-за Разлома, но это другое. Это нечто большее. Я не могу его победить. Самые могущественные инфернали Рухнувшего Дворца не могут его победить. Думаю, только Злость способна ему противостоять. Дай ее мне.

Диада принимает боевую стойку.

– Мы скорее умрем, чем дадим хоть что-нибудь инферналю.

Мужчина не выдерживает:

– Вы ошибаетесь. Он – из рыцарей-серафимов.

Диада резко хохочет.

– Прибереги свою ложь для других. Рыцари не путешествуют в компании демонических псов. Рыцари их убивают. – Она поднимает меч. – Как и я!

Без особого желания воин тоже готовится к сражению.

Веспер качает головой:

– Погодите, вы хотите отнести Злость к Разлому, так? Мы тоже. Драться необязательно.

– Разве? – переспрашивает мужчина.

– Нет? – бормочет Диада.

– Нет. Точно нет. Возможно, есть другой выход.

Воцаряется молчание. Мужчина смотрит на своего вооруженного спутника, потом говорит за него.

– Мы можем вам помочь. А вы в ответ поможете нам.

– Нам не нужна ваша помощь, – отвечает Диада. – И мы не доверяем ни тебе, ни твоему демоническому рыцарю, ни вашей собачке. Вы неподходящая компания для Семерых.

Веспер смотрит на Диаду, и за ее спиной резко открывается глаз.

– Хватит! Мы не будем сражаться. Не будем, ясно?

Она делает вдох, чтобы успокоиться.

– Давайте сложим оружие и найдем место для отдыха и обеда. Мы можем поделиться с вами пайком и обсудить ситуацию. Мой дядя говорит, что на полный желудок гораздо легче достичь соглашения. Что скажете? Вы, кажется, умираете с голоду.

– Мне не нужна пища, – отвечает воин.

– Вообще-то, – говорит Веспер, обращая взгляд на мужчину за его плечом, – я говорила не о тебе.

Джем садится настолько близко к костру, насколько возможно. Враждебно настроенная женщина, жертвуя теплом ради безопасности, стоит далеко за его спиной, но меч не обнажает. Самаэль тоже сохраняет дистанцию, ему не по себе в неожиданно образовавшейся компании.

Они нашли пристанище в пещере, спрятанной меж скал. Она выглядит так, будто за долгие годы приютила многих путешественников, причем некоторые из них оставили на память сувениры. Немного мусора, пластиковый матрас для сна и выцарапанные на камне каракули.

Девочка передает еду, не обращая внимания на отвращение на лице ее спутницы. Гораздо тяжелее игнорировать меч, прислоненный к стене, и то, как он смотрит на Ищейку, когда тот подходит слишком близко.

– Меня зовут Веспер, – произносит девочка, – а это Диада.

– Я Джем, а позади меня сир Самаэль. Того, что гоняется за вашей козой, зовут Ищейка.

Они наблюдают за тем, как животные нарезают круги по пещере.

– Не волнуйся, – добавляет Джем. – Он просто играет.

– Не знала, что полупсы умеют играть.

– Я тоже.

Веспер передает Джему сушеный фрукт и ахает, когда он хватает ее за руки.

– Ты такая теплая! – радостно восклицает он.

– А ты ледяной!

– Знаю! Мне холодно уже так давно, что я почти забыл… – он запинается, улыбка гаснет.

Веспер смотрит на все еще крепко удерживаемые им руки и краснеет.

– Если хочешь, можешь взять мое одеяло.

Он отпускает захват и кивает, медленно жуя фрукт, смакуя его сладость. Какое-то время его взгляд скользит по мечу, после чего останавливается на одеяле.

– Откуда ты, говоришь, пришла? У меня такое ощущение, что я тебя откуда-то знаю.

– Я выросла за пределами Сияющего Града, но родилась я в деревушке к югу отсюда. Но я этого не помню, я была слишком маленькой. Ее разрушили при вторжении.

Джем тянется мимо Веспер и достает из сумки очередной сухофрукт.

– Расскажи мне подробнее о Сияющем Граде.

– Да тут и рассказывать-то почти нечего, – пожимает она плечами, – мне туда не разрешали ходить. А ты откуда?

– Я родился в Горизонте, вырос в Новом Горизонте.

– И как там?

– Ничего хорошего. Главного демона зовут Демагог, и ему в принципе плевать на людей. Нас по большей части используют в качестве развлечения, еды или рабов.

Веспер вздрагивает.

– Это ужасно.

– Это ерунда. Расскажи я хоть половину того, что в городе творится, ты бы до конца жизни кошмарами мучилась. А хуже всего то, что это не изменить. Империя Крылатого Ока, ее рыцари и солдаты нас оставили. Даже Семеро. Надежды больше нет. Именно поэтому я и сказал сиру Самаэлю, что мы не можем вернуться.

Диада злобно ворчит себе под нос, но ее слова доносятся до всех:

– Это не рыцарь. Не пристало ему поминать Семерых. Нельзя такое терпеть.

Хрупкое тело Джема бросает в дрожь.

– Почему? Почему мне не пристало?

– Потому что ты осквернен, вот почему. По твоим зубам вижу.

От удивления у него отвисает челюсть. Вскоре за этим его впалые щеки окрашивает стыд. Более не в силах встречаться ни с кем взглядом, Джем закрывает рот и отворачивается.

Веспер вопросительно смотрит на его спину, затем на меч, затем на Самаэля. Подбегает козленок, прыгает на нее и зарывается мордочкой в колени.

Ищейка останавливается, предварительно проехав пару сантиметров по земле, тяжело дышит и выжидает.

Она смотрит на мускулы, выпирающие из-под ободранной шерсти. На разнородные глаза. На ничего не выражающий человеческий, на живой собачий, направленный на козленка в ожидании игр.

– Диада, а почему он осквернен?

– Что?

– Почему Джем осквернен?

Диада пожимает плечами.

– Разве это не очевидно?

– Да. Это очевидно. Не могу поверить, что я поняла это только сейчас. – Она в упор смотрит на Диаду. – Он осквернен, потому что мы его подвели. Не понимаешь? Империя подвела своих. И подводит их каждый день. Мы обязаны это изменить.

– О чем ты?

Веспер останавливается, ее щеки горят.

– Я не до конца понимаю. Но… но я думаю, что все должно измениться. Думаю, уже изменилось, и нам нужно приспособиться.

Она гладит дрожащего козленка, устроившегося у нее на коленях, помня о близости Ищейки, о его острых зубах. Она медленно, осторожно тянется к нему, давая Псиному Отродью время понять, что́ она делает.