К. Пакат - И тьма взойдёт [litres]

Вайолет торжествовала – обломок мог не только блокировать оружие врага, но и поражать его самого. Она нападала, с лёгкостью отражая ответные выпады Короля-Тени, а потом размахнулась и врезала по нему изо всех сил.

Противник пошатнулся, открываясь. Вайолет бросилась на него, удерживая щит впереди, словно всадник, мчавшийся по полю с копьём наперевес, и издала боевой клич. Удар – и Король-Тень отлетел назад, и девушка упала следом прямо в кружащуюся тьму, составлявшую его существо.

На миг показалось, что эта бесконечная бездна поглотит, пленит Вайолет. Но вскоре она различила призрачную форму врага и встретилась с ним взглядом, будто нырнув в ледяные озёра. А в следующий миг подняла щит и резко опустила его, как топор, разрубая шею создания.

Оно исторгло нечеловеческий визг, от которого окна разлетелись, а с колонн посыпалась каменная крошка. Вайолет зажмурилась и вскинула металлический обломок щита, заслоняясь им, как от бури. Крик всё звенел и звенел – неестественно долго после рассечения шеи существа. А потом всё наконец стихло.

Воцарилось безмолвие. Медленно Вайолет опустила щит и открыла глаза. Король-Тень был мёртв – растворился прямо под ней, оставив лишь жуткий силуэт, выжженный на каменных плитах пола.

Девушка подняла голову. Сквозь разбитые окна наверху струился дневной свет, заливая опустевшее помещение. Хоть колонны и были кое-где повреждены, а по плитам пола, покрытым каменной крошкой, пошли трещины, Большой Зал сохранил свою древнюю красоту и память о битвах: как последних, так и давно минувших.

Вайолет сбросила с локтя расколотый щит и повернулась, глядя на морду льва, отлитую в металле. Что-то внутри отзывалось, и в какой-то миг показалось, что зверь ожил и смотрел на потомка блестящими тёмными глазами.

Жива… Она была жива! Король-Тень погиб. Киприан и Элизабет находились в безопасности… Всё получилось! Накатила волна облегчения, и Вайолет крепко прижала к себе щит. Только теперь она позволила себе почувствовать изнеможение и боль в рассечённой руке, в плече и на щеке.

Стискивая прохладный металл, Вайолет подумала: «У меня получилось, Уилл».

Когда удалось добраться до гостиницы в Каслтоне, уже стемнело. Уилл долго сидел рядом с Кэтрин там, на почерневшей земле, затем забрал кошель с камзолом у Саймона и перерезал поводья лошадей, запряжённых в его экипаж, ожидавший на дороге. Пара могучих скакунов с блестящими чёрными шкурами нашла себе щедрое пастбище на болотах, пока их не поймал какой-то фермер, сперва даже не поверивший своей удаче.

Девон покинул это место почти сразу. Солнце взошло высоко, когда Уилл вернулся по каменистым холмам к Валтидару и поехал в ближайшую гостиницу, где снял комнату и попросил принести ему перо и чернила.

Сидя у огня в общей комнате, Уилл начал писать подробное письмо тётушке и дядюшке Кэтрин. Завтра он найдёт кого-то из местных и расскажет, где искать девушку. Она всё ещё лежала там – её тело странным, ужасным образом сохранилось, окаменело. Чёрные агатовые глаза остались навечно распахнутыми. Когда Уилл переносил Кэтрин в дом, она казалась тяжёлой, как камень, и такой же холодной.

Долго, очень долго он сидел рядом с ней.

Тело Саймона тоже найдут. И тела тех троих, кто недавно был Оставшимися. А ещё – всех погибших птиц и зверей и растения, которых убило тёмное пламя.

О других мёртвых Уилл старался не думать.

Его комнатка находилась наверху. Туда вела узкая лестница из тёмного дерева. Из-за толстых каменных стен, покрытых штукатуркой, помещение казалось надёжным, замкнутым. С одной стороны стояла кровать и горел очаг. В другом конце у окна, вырубленного в стене, расположились небольшой столик и стул. Всё это было таким обыденным, что казалось нереальным, как и разговор с трактирщиком. «Три пенса за холодное мясо и эль», и «Погода не меняется», и «Сынок отвёл вашего коня попастись в поле за гостиницей». Мягкий акцент центральных графств принадлежал какому-то другому миру. Уилл сбросил камзол Саймона и уставился на кровать, застеленную чистым бельём.

Послышались чьи-то шаги, но ещё прежде появилось некое смутное ощущение, точно изменилось что-то в самом воздухе. Возле окна за колыхавшейся занавесью возникла чья-то фигура.

«Кэтрин», – подумал Уилл. Это должна была быть она! Но окаменевшая, холодная девушка осталась лежать в разрушенном доме, а подобную дрожь кроме неё вызывал только один человек.

– Джеймс.

Гость казался смутным светлым силуэтом в темноте: гладко расчёсанные светлые волосы, купленный Саймоном камзол идеального покроя. Лицо выглядело всё таким же невероятно красивым, ни с чем не сравнимым. Уилл ощутил болезненный укол в сердце: присутствие здесь Джеймса было неправильным, будто его вырвало из времени, которому тот в самом деле принадлежал. И вместе почувствовал радость от его визита.

– Тебе удалось, – тихо проговорил гость. В его голосе звучало недоверие и удивление вдруг обретённой свободе. – Ты не дал Саймону вернуть Тёмного Короля.

Он не знал.

Сдавленный звук, вырвавшийся из груди Уилла, не был смехом. Джеймс не знал. Он не видел в собеседнике бывшего господина. Однако всё же тянулся к нему – пришла новая, тёмная мысль. Может быть, из-за того же чувства, что испытывал сам Уилл: некоего беспомощного восхищения, приправленного острым чувством опасности, смеси отторжения и желания. Они оба были Перерождёнными. Их обоих перенесла сюда воля Тёмного Короля. Уилл просто стоял и смотрел на Джеймса, ощущая внутри всё ту же странную дрожь. Стремление подойти к гостю было внезапным, как удар под дых.

– Тебе нельзя здесь находиться, – сказал юноша.

В прошлой жизни он надел на Джеймса ошейник и заставил его убивать собственных товарищей. Заставил подчиняться приказам помимо воли. А ещё ходили сплетни, что он был игрушкой Саркеана, отдавался ему на ложе. Такое обвинение бросил сыну Верховный Адепт, об этом доверительно шептал Готье.

«Тёмный Король переправил тебя в этот век, – думал Уилл, чувствуя раскрывавшееся внутри знание. – Так как желал тебя и позаботился о том, чтобы получить вновь».

« И я получу тебя», – эта новая мысль была тёмной, опасной.

– Сейчас от меня лучше держаться подальше, – добавил Уилл.

Когда он поднял взгляд, Джеймс стоял близко и смотрел на собеседника так, словно знал, каково ему, знал, что тот думал и чувствовал, и всё же оставался здесь, рядом.

Однако этого не могло быть.

– Я знаю, что ты убил Саймона, – проговорил Джеймс. – Но не думаю, что навредишь мне.

Свет от огня в очаге обрисовывал его черты. Синие глаза мерцали при виде спасителя, в которого всеми презираемый юноша наконец-то поверил.