К. Пакат - И тьма взойдёт [litres]

– Конец уже близок, – тихо проговорила Грейс. – Этот бой забрал все её силы.

Уилл видел, что Старейшина даже дышала с трудом. Казалось, даже на это простое действие требовалась вся её воля. Но когда помощница заговорила, женщина чуть пошевелилась и позвала:

– Уилл? – Её голос звучал так тихо – не громче шелеста пергамента.

– Я здесь, – юноша шагнул к ложу наставницы и преклонил колени рядом.

Вблизи стало заметно, что морщинистое лицо выдавало тщательно сдерживаемую боль, словно от внутренней борьбы.

– Он явился так быстро… вся наша подготовка… оказалась бессмысленной. Наша жажда силы… уничтожила нас… высвободила тень, которую нельзя сразить…

– Вы сразили его, – не согласился Уилл.

– Сразила, – эхом повторила Старейшина. – Я сопротивлялась, когда остальным это было уже не под силу. Ты понимаешь, почему.

Да, Уилл понимал – с тех самых пор, когда только узнал о тенях, когда калейдоскоп разрозненных фрагментов сложился в единую правду. Дрожащие руки наставницы. Тот миг, когда подсвечник чуть не прошёл сквозь её ладонь. Частые отлучки Старейшины с собраний Хранителей и все те объяснения её отсутствия, которые придумывал Янник.

– Вы обращаетесь, – проговорил Уилл и услышал за спиной приглушённые возгласы изумления, почти страха.

Затем посмотрел в затуманившиеся глаза Старейшины и увидел отражение этого болезненного осознания. Ни один человек не в состоянии одолеть тень, но две тени могли схлестнуться в бою.

Уилл не испытывал страха, хоть, вероятно, и должен был. Кожа наставницы казалась такой тонкой, что почти просвечивала, открывая взгляду едва различимое движение, точно какое-то создание плавало в глубине тёмных вод.

– Сила противника была велика, – прошептала Старейшина, – но тень во мне – сильнее. После обращения у меня достанет могущества, чтобы править целым миром. Но только в качестве рабыни Тёмного Короля. Даже сейчас я чувствую, как воля угасает… И уже не смогла бы завершить утреннее песнопение. Кончик меча в моей руке дрожал бы. Но пока ещё я способна оставаться собой и говорить с тобой.

Тающая внутренняя сила ощущалась в каждом вздохе собеседницы, в каждом её взвешенном слове. Она была старейшей из Хранителей и сражалась с собственной тенью дольше, чем все они. А теперь сдерживала превращение, оставалась собой – ради ученика, ради всех выживших.

– Будущее, к которому я готовилась всю свою жизнь, уже наступает, Уилл… но я не увижу его. Это бремя станет вашим. – Старейшина с усилием вздохнула, и её взгляд потемнел. – Я так надеялась, что мы сумеем служить звездой, сияющей за твоей спиной… Но итог будет тем же, что и прежде. Лишь Тёмный Король и Госпожа.

Седые волосы, разметавшиеся по подушке, выглядели тончайшим шёлком. Когда Уилл взял наставницу за руку, та казалась почти бесплотной.

– Я не знаю, что мне делать, – прошептал он чуть слышно, будто выдавая самую главную свою тайну. Как же больно было понимать, что Старейшина всем сердцем верила в ученика. Он видел, как она слабеет с каждым болезненным вздохом.

– Ты должен остановить Саймона, не допустить, чтобы он достиг своей цели, которая уже близка… Камень Теней похищен. Всё, что осталось – это освободить трёх правителей и оживить Тёмного Короля, а затем прервать род Госпожи…

Да, Уилл помнил тёмную силу и притяжение реликвии, и это казалось ещё страшнее, чем тень Маркуса, выжженная на стене.

– Когда-то вы сказали, что мне придётся сразиться с древним врагом.

Уилл помнил слова, услышанные возле Камня-Древа.

«Главная цель Хранителей – остановить Саймона любой ценой и не позволить ему вернуть Тёмного Короля к жизни. Но если мы потерпим поражение, ты должен быть готов…»

– Я говорила, есть много способов сражаться. В тебе заключена Сила, способная остановить тьму, Уилл. Если бы я не верила в это, то не приняла бы тебя в Чертоге. Надеюсь, ты вспомнишь об этом, когда придёт время делать выбор. Надеюсь, ты вспомнишь меня… – Старейшина чуть сжала пальцы ученика в своей ладони и позвала. – Вайолет. – Девушка удивлённо вскинула голову. Уилл поманил подругу к себе и уступил место у ложа, судорожно вздохнув, когда взгляд наставницы обратился к ней. – Ты самая сильная из оставшихся воинов света и обладаешь всеми данными, чтобы превратиться в истинного Льва, как в древности… ведь кровь предков в твоих жилах идёт как по линии отца, так и от матери.

– От матери? – Взгляд Вайолет потемнел.

– Неужели ты полагала, что твоя мощь – лишь от отца? Ты страшишься судьбы. И всё же придёт миг, когда ты должна будешь поднять щит Рассалона. Не бойся. В твоих жилах бежит кровь храбрых львов Англии и славных львов Индии. Ты сильнее, чем брат. – Побледневшая Вайолет кивнула, а когда она отступила от ложа, Старейшина выдохнула последнее имя: – Киприан. – Пришёл его черёд преклонить колено рядом с угасавшей женщиной. Послушник склонил голову, как перед учителем. Свет жаровни словно бы вспыхнул ярче. – Ты – последний из Хранителей. Последний, кто помнит. Тебя ждёт трудный путь и великие испытания. Я бы так хотела утешить тебя… но вынуждена просить об очень важном одолжении…

– Всё, что угодно, Старейшина. – Киприан вскинул голову и посмотрел на собеседницу потемневшими от горя глазами.

– У меня больше нет собрата по оружию, – проговорила она. – Я приносила обет твоему отцу, но он погиб. Я прошу тебя занять его место… – Уилл видел, как побелело лицо Киприана, ведь он понимал, о чём она просила. – Соверши то, что он больше сделать не может. Отпусти на отдых в благословенную ночь, позволь уйти спокойно, ибо от меня уже почти ничего не осталось – лишь тень…

Грейс шагнула вперёд. В её руке был зажат кинжал с гладкой рукоятью и прямым лезвием. Киприан поднялся и забрал оружие. Никогда он не уклонялся от своего долга.

В последний раз Старейшина посмотрела на бледного юношу. Казалось, в тот миг между ними протянулась нить – прошлое и настоящее, Хранитель и послушник, часть древней уходящей традиции.

Щёки Киприана были влажными от слёз, когда он занёс кинжал и резко опустил, рассекая нить жизни Старейшины. Она замерла, и свет в глазах померк.

С той же жёсткой решимостью, с которой он заносил кинжал, Киприан произнёс:

– Сожжём тела. И заново укрепим врата.

Всё это время группка оставшихся в живых ютилась в маленьких комнатках Старейшины. Огромная цитадель с её ужасным содержимым угнетала – реальность, с которой не хотелось сталкиваться. Огонёк свечи, стоявшей в центре дубового стола, колебался. Воцарившаяся тишина была полна страхов, обретавшихся теперь в тёмном Чертоге.

С тех пор, как Киприан убил Старейшину, он не проронил ни слова. Его белая туника была в крови – то ли в крови погибшей Хранительницы, то ли в той, что заливала стены коридоров. Некоторое время назад послушник ходил проверять хранилища.