Сергей Кусков - Записки начинающего феодала

— Ничего, — покачал я головой, орудуя вилкой. Да-да, в этом мире есть вилки. Трёхзубые, более широкие и короткие, чем наши, но тут их уже придумали. Лучше бы, сука, бумагу изобрели!

— Ничего? — картинно напряглась она.

— Угу. Мне понравилась его женщина. Он не смог ей дать по рукам, не смог удержать. А ещё показал, что готов за неё драться. Я согласен. Драться — так драться. Кто победит — тот её и получит.

— То есть ты собрался драться с отроком гвардейской сотни чтобы забрать себе его жену, — отвесил челюсть Вольдемар.

Я не стал ерепениться и честно кивнул. Чем ввёл его в ещё больший ступор и охренение.

— Церковь против такого непотребства! — тут же вскинулся падре. — Рикардо, брак — это союз, освящённый господом. Его нельзя разрушить поединком. Ваши договорённости ничто перед ликом Его.

— Вот, отец Антонио дело говорит! — поднял я вверх палец. — Брак — это таинство, освящённое божественными силами. Значит пусть божественные силы и решат, кто из нас прав. Нет?

Присутствующие мало что поняли, ибо Марина будет держать язык за зубами — знаю её типаж. А догадаться до вызова божий суд — надо постараться. Ибо дело не государственной важности, всего-то из-за шлюхи спор — никто такие силы в своём уме привлекать ради него не будет. Как бы. Из местных. Хорошо быть Лунтиком, хорошо собакою, где хочу своё выкручу, где хочу — покака… Так, стоп, стихоплёт из меня плохой, лучше не надо.

— Я не позволю проливать кровь из-за шлюхи в моём замке! — озверело выпалила Астрид, сверкая очами. Боже, как я люблю грозных женщин! — И при этом прикрываться именем бога!

— Сестрёнка, езжай-ка ты в Кастильяну, и там позволяй или не позволяй что хочешь кому хочешь! — мило и с улыбкой парировал я, и впервые встретил понимание во взгляде сидящего с другой стороны от неё родственничка.

Графский суд. Проводили его обычно в Большой Пиршественной Зале. Ну, то есть на втором этаже донжона, где мы кушаем — Обеденная, причём Малая Обеденная зала (Большой Обеденной в замке нет). А тут мы устраиваем пиры на сотню и более человек. Тут, кстати, мы разложили и Анабель в своё время, когда она меня грохнула. «Мы» — это я и несколько сынков баронов — моих вассалов, компаньоны для нехороших игр и совместной пьянки. Ни одного из них не могу назвать человеком, которому хочется что-то важное доверить (да банально рассказать что со мной случилось на самом деле), да и должность какую дать ни одному из них не могу. Гнилые люди, золотая молодёжь своей эпохи своего региона. Может кто-то из них перерастёт и исправится, станет достойным человеком… Но я-Рома по ним не скучаю. Хотя они, поди, ждут, когда гонцов с приглашениями пришлю — покуралесить.

Опять я отвлёкся. Просто эмоции, как только сюда вошёл, захлестнули через край. Я тут, вообще-то, недавно умер! Или родился заново? Хрен знает, как сформулировать.

— М-да, — выдавил я, глядя на собравшуюся внушительную толпу. Здесь сейчас было около пяти десятков только воинов. В основном те же, с кем час назад бегали — они «на выходном», как можно пропустить такое зрелище, как суд над товарищем, особенно если тебе уже сказали, что убивать граф его не будет? Да это похлеще, чем наши «Суд идёт» и «Пусть говорят» вместе взятые! Ну и из слуг и мастеровых замковых кто-то был, кто также мог себе это позволить, десятка два человек. И просто женщины, живущие в замке, слугами и мастерами не являющиеся, ещё десятка три. Марина тоже была среди зрителей. Это мой первый графский суд, и то, что он возник спонтанно, придавало всем остроты эмоций. Телевидения и концертов тут нет, развлечений мало, а я их последнее время балую, вот пришли посмотреть, может ещё что выкину? Кассандры мать их.

Адольфо (прицепилось это «Гитлер», блин, вслух бы его так не назвать), Прокопий, Ансельмо, Вермунд и монах Эстебан стояли отдельно, выстроившись рядком перед моим графским тронным креслом. Угу, у королей есть трон, и у меня тоже есть трон. Только графский. На возвышении, правда возвышение символическое, всего одна ступенька, но есть. С боков поставили по отроку из личного десятка — для солидности. Чуть в стороне подкручивал ус Вольдемар. Он сотник гвардии, но не министр, не по статусу как бы — на границе у меня ещё четыре сотника. Ещё чуть в стороне стояло трое молодых парнишек, совсем свежие лица — раньше не видел, держащие свитки. Кипу свитков!

— На стол бы положили, было бы лучше, — бросил я им, проходя мимо. — Вдруг уроните?

— Не уроним.

— Неможно, вдруг кто возьмёт в руки? А там жалобы, — парировали они.

— Да и нести до вашего сиятельства далеко, — поддержал первый.

— Дурни! Стол поближе передвиньте, и от стола всех попросите.

Похоже я нарушил какой-то местный ритуал. Ибо вроде как положено, чтобы перед троном было свободное пространство. Почему? Хрен знает, Ричи точно не знал. Мне же понты были до Обратной Стороны Луны, главное удобство и эргономика. Переживу тяжеленный дубовый стол в «зоне психологического комфорта» как-нибудь.

— Адольфо, я в первый раз буду суд править, потому давай ты для начала расскажешь, как у нас что устроено, и как это работало до сих пор? — обратился я к главе новосозданной пару дней назад личной канцелярии, усевшись на жёсткое и в целом беспонтовое кресло. Подушку в следующий раз под попец положить что ли? Или нельзя, типа воин, должен переносить тяготы стойко?

Муж Марины, краснея и бледнея, переминаясь с ноги на ногу, начал лепетать, как-то невразумительно.

— Ну… Вашсиятельство… Люди-то они того… Жалобы пишут. Доносы — тоже. И все они сюда поступают, в замок.

— Короче! — прикрикнул я. — Адольфо, давай так. Я тебя не знаю, но авансом поставил во главе своей канцелярии. Это магистрат, который занимается подготовкой документов, подготовкой законов, моей деловой и политической перепиской. Понимаешь?

Робкий кивок.

— Ансельмо сказал, ты способный, справишься. А значит начинай работать, чтобы от тебя был толк. А толк от тебя будет тогда, когда в моей голове будет порядок и покой — когда я всё пойму, что в графстве происходит с твоих кратких чётко оформленных слов. Готов?

Снова робкий кивок.

— Тогда начинай. Как у нас происходит суд?

— Челобитные от населения, — показно бодро начал вспотевший Адольфо, — поступают в замок. — Запнулся, проверяя, доволен ли я началом. — Здесь мы их разбираем.

— Мы?

— Пока это делали я и квестор Ансельмо… Когда ещё не был квестором. Я был его помощником.

Я кивнул — нормально.

— Челобитные разбирает всегда граф и только граф. Мы для него сортировали дела на важные, не очень важные и совсем не важные. И когда его сиятельство бывал в замке, выделял время и разбирал их, вынося вердикты и приговоры.

— И как, по всем делам успевал это делать?