Сергей Кусков - Записки начинающего феодала

А потому, дорогой пергамент, заканчиваю этот отчёт о начальном этапе моего пребывания в этом осколке Римской Империи и иду вниз — завтракать. Следующую запись будет делать уже полноценный полноправный граф Пуэбло… Или не будет делать никто.

Пишу всё это на русском, один фиг тут его никто не знает и ближайшее время не расшифрует. А если эти строки будет читать мой сородич, то знай, сородич, тебе передаёт привет Роман Наумов 1991 года рождения из города Череповец Вологодской области. Донеси до этих идиотов, что я не всемогущ, но честно старался сделать жизнь здесь лучше, просто у меня фатально не было времени. Ибо работа феодала это не крестьянок мять и не мастерские ставить. Это прежде всего война… К которой меня не готовили».

Число. Дата. Выдохнуть и откинуться на кресле. Бать, чего ж ты не предусмотрел у кресла откидной механизм-то? Из какого ты вообще времени? Из пятидесятых? Может тогда таких просто не было? А мне расслабон, откинуться, не повредил бы сейчас.

— Вашсиятельство… Рикардо, мальчик, пора. — Это Роза, стоящая над душой последние десять минут. Стоящая тихо, не мешая, но всё равно над душой. — Всё накрыто, ждём только тебя.

— Иди, скажи, я закончил. Сейчас спущусь.

Старая служанка вышла. Я же какое-то время сидел, ожидая, пока высохнет пергамент, после чего свернул его, сложил в тубус, тубус отправил в ящик стола. Из которого наоборот, для себя забрал недобинокль и пистоль. Первый лучше взять — других оптических систем тут всё равно нет. Есть подзорные трубы, но они ещё хуже. А пистоль… Пусть в седельной сумке полежит, он кушать не просит…

Хотя нет, это — война. Был бы «Кольт», «Беретта» какая-нибудь, или на худой конец «Макаров» или «Тульский Токарев»… Чтобы можно было просто взять и всадить пулю через вражий доспех, и сразу ещё в кого-нибудь. Как у Марка Твена в его первом в мире попаданческом романе про «янки при дворе короля Артура». А с мощностью этой пукалки, да со сложностью заряжания… А вот порох полыхнуть на спине у Дружка, учитывая мою пиромантическую нестабильность, на раз может! Пусть пистоль полежит, даст бог — ещё пригодится.

Таким образом, взяв только бинокль, отправился вниз. Ноги на самом деле были ватные, а внутри колотило что тот набатный колокол отдыхает… Ну да ничего, справлюсь. Русские не сдаются, а «„Северсталь“ — чемпион!»

«Северсталь»- чемпион… Наверное больше никогда не удастся посмотреть хоккей. Разве самому его изобрести. Но вот засада — климат тут для хоккея больно мягкий. Пуэбло у нас был бы явно южнее Краснодара, Альмерия — где-то как Воронеж, а самые наисеверные севера королевства, в предгорьях Северных Гор — это максимум Тверь или Новгород. Километраж может быть иной, может быть как южнее, так и севернее фактических климатических аналогов, но не забываем, что тут как в Норвегии, от Ледовитого Океана нас отделяют высокие горы, и всё, что внутри них (а внутри них всё королевство) априори обогревается ветрами с юга и защищаются от ветров с севера. Не Испания, но места не слишком суровые, с какого конца ни посмотри. Если хоккей «изобретать», то только в предгорьях, и массовым он никогда не станет.

…А футбол пока не потяну — нет каучука и резины, чтобы надуть мячик. А мяч из кожи… Может зарядить мастеров, пусть попробуют что-то придумать?

Ладно, лирика всё это. Лирика, которой я сам себя отвлекал, прогоняя невесёлые мысли. Ибо тело бил мандраж, а мне кровь из носа нельзя было его показать.

Внизу башни поджидали:

— Рома!..

Астрид бросилась и утонула в объятьях. Я впился в её губы. Она привычно закрыла глаза, чтобы не видеть моего лица.

— Рыжик…

— Не называй меня так, — попросила она, не открывая глаз.

— А я тебя сейчас так как Рома называю.

Задумчивая пауза, и, всё также не разлепляя глаз:

— Хорошо. Называй. Сегодня можешь ВСЁ…

Снова долгий страстный поцелуй. Снаружи послышались голоса, я было дёрнулся, но она прошептала:

— Твои отроки никого не пустят, я договорилась. Мне надо было попрощаться с по нормальному, наедине.

— Понимаю.

Снова нашёл её тёплые податливые губы. Сеньора Кастильяна тяжело задышала… И я понял, что хватит. И далее просто обнимал её, а она — меня. Иначе сорвёмся, а мне пора ехать, войско ждёт.

— Я буду ждать вас. Молиться за вас, — разлепила-таки она веки. — За здравие, не упокой.

— Нас? — потянул я, смахивая ей со лба рыжую непокорную пядь.

— Вас с Рикардо. Вы разные. И вы вместе. И раз он в тебе… Я буду молиться за тебя, Рома, и заодно молиться за него. Пожалуйста, вернись. ВерниТЕСЬ. Мы будем ждать.

— Мы? — снова не понял я.

— Я и Анабель. Она только строит из себя буку, но ты ей симпатичен. Причём ты как Рома.

Она уставилась в моё лицо. Принялась внимательно ощупывать его ладошкой.

— Поразительно!

Снова поцелуй, но на сей раз лёгкий, невесомый.

— А ты к ней ни капельки не ревнуешь?

— Дурачок.

Мы стояли и смотрели. Она на меня, я на неё. Наконец прощание подошло к концу.

— Возвращайтесь!.. — прошептала она, тяжело вздохнула и отстранилась.

Когда вышли на улицу, Рыжик мысленно отряхнулась и преобразилась. Перед занимавшими почти весь двор воинами предстала дочь воителя, сестра воителя и жена воителя — особа гордая, суровая, с жёстким взглядом, полным многовекового достоинства людей, привыкших повелевать. Ни следа бури эмоций, что творилась минуту назад.

Провожать нас высыпало всё население замка. Я уважительно кивнул министрам, подмигнул отдельно стоявшей Марине. Прошёл к Тришке, держащему за поводья Дружка. Моего четвероногого друга конюхи вычистили вчера так, что он сверкал, наверное, на солнце и был этим крайне доволен. Дружок чувствовал, что впереди приключение, скачка на открытых пространствах, радовался и проявлял нетерпение. Сунул ему приготовленную с вечера морковку, потрепал по морде. Тот довольно всхрапнул.

— Понабегаешься ещё, Дружок, — грустно сказал ему. — Надоест ещё. Да ладно, хороший, хороший конь!

— Вашсиятельство, эта… Готово всё, — отчитался Трифон. Одет он был в кожаную броню (стальная не положена пока, как и кольчуга), здоровенный, плечистый, за спиной приторочен большой, под стать габаритам арбалет, с которым все дни до отъезда до кровавых мозолей пропадал на замковом стрельбище. Говорят чему-то научился — потом на привале проверю. В общем, грозный парень.

Мысленно его похвалил и оглядел смурное воинство. Почти всех провожали семьи — вчера с вечера в замке был открыт безвозбранный вход членам семей тех, кто выступает. А кто-то из бойцов наоборот, ночевал в посёлке, а сегодня приехал с семьёй или хотя бы с женой. Настрой у всех был… Как у воинов, собирающихся на войну. Хотя официально мы вроде как просто шугануть разбойников едем. Благодаря Вольдемару, сотня правильно поняла реальную цель похода и морально подготовилась — это Тихой Смерти в плюс.