Сергей Кусков - Записки начинающего феодала

Отдельно умилил вид медных фляжек на боках коней почти у каждого воина. Малой и большой. Ибо вчера эти фляжки чуть не стали началом моего конца.

— Орлы! Завтра идём в поход! — начал я лекцию, собрав всех, кто участвует, тут же, во дворе замка. Стоял полдень, время распустить всех попрощаться с семьями, это собрание было последнее перед выходом. То есть присутствовали все, кто будет завтра, только без коней и оружия. — И прежде чем пойдём готовиться, хочу сделать вам подарок. На самом деле это не графский подарок, а королевский, но что-то подсказывает, что «спасибо» вы мне за него скажете очень не скоро, а поначалу так вообще будете люто ненавидеть.

— И что ж за подарок? — с улыбкой крикнул один из десятников.

— Фляжки. Не простые. Медные. С завинчивающимися крышками. — Я продемонстрировал им хайтек от мастера Соломона из Аквилеи. Литые медные фляжки, заказанные мною отдельно от всех остальных заказов, с пометкой «срочно». По ним не торговался и взял практически по рознице, хорошо ещё, что старик не стал драть за срочность двойную или тройную цену. Для средневековья это крайне недешёвые игрушки. Кстати о чём уже все уши прожужжал Ансельмо, ибо расплачиваться с мастером будет он, когда после нашего отъезда поедет в Аквилею по делам. Я дал мастеру вексель-расписку, и ему нужно будет погасить его золотом.

Фляжка завинчивалась обычной «мерной» пробкой с архимедовым винтом, по образцу знакомой мне с детства отцовой «афганки» — небольшой металлической фляжки, что он привёз из армии. Внутри крышки для герметизации была использована не резина, а… Пробка. В смысле пробка дерева. Пробку тут прекрасно знали, и понятия не имею, завоз из прошлого мира это или местное растение. Её как и у нас в основном используют для виноделия, и точно знаю, много пробковых плантаций у моего заклятого соседа герцога Алькантары, то есть у аквилейцев под боком. Виноделие тут стратегическая отрасль, ибо чая и кофе нет, а обезораживать местную воду можно либо потребляя её в виде вина, либо в виде эля или пива. Бизнес по пробке развит.

Боялся, что пробка не выдержит нагрузки, фляга не будет герметичной и вода начнёт протекать через крышку, но мастера сделали на совесть — крышка держала. И на маленькой фляге, и на большой, «трёхлитровой». «Трёхлитровая» условно, мне по объёму она напоминала три наших литра, сколько там в реальности…

Мы успели забрать только несколько штук, точнее десять больших и то ли двенадцать, то ли тринадцать маленьких. Остальные четыре сотни тех и тех привезли несколько дней назад, как раз к нашему выходу успели. Возницы же привезли и письма из моего особняка, откуда все узнали от том, что приезжают Тит и некая Илона Харальдовна, а я узнал последние новости от партнёров. Деловая переписка через Аквилею осуществляется через особняк и лично Мари, в этом нет ничего запредельного. Перевоз организовала бывшая любовь отца, а не гильдия литейщиков. Кстати там было письмо от Сертории/Фуэго, но его я прочитаю позже, на марше. Вроде как оставила его, уезжая домой в Альмерию, уже достаточно давно, так что с этим успеется.

— Парни, — тяжело вздохнув, замотал я головой, отгоняя тяжёлые мысли, — у меня есть для вас информация. Очень серьёзная, чтобы вы поняли, мне совершенно не до шуток. И касается она нашего здоровья.

— Нашего? — голос из толпы воинов.

— Да. Моего. Вашего. Здоровья всех. Ибо скорость войска зависит от скорости самого медленного бойца, а боеспособность от здоровья всех составляющих его воинов. Да что там, я и сам под богом хожу, и сам могу слечь с болячкой.

С этим тут не шутили. Только что, буквально вчера, умерли мои родители — старый граф с женой. А с ними ещё немало обитателей замка, в том числе какое-то количество воинов. То, что Марко попал сюда, был переведён с фронтира — результат мора. Часть выбывших воинов заменили, отозвав с границы, ибо только там, на фронтирах, постоянно осуществляется набор новых бойцов. В замковой, «преторианской» сотне не место новикам, только те, у кого есть опыт, и получается круговорот воинов по графству.

— А потому, орлы, — продолжил я, — у меня для вас информация. Не могу назвать её источник, но могу поклясться на чём угодно, что это так, как бы нереально ни звучало. Потому прошу поверить мне. Просто поверить. Что это так, а не иначе. И сделать так, как потребую, а я потребую.

— Граф, давай уже к делу, — снова крикнул кто-то из десятников.

— Не томи! — добавил другой.

— Это — фляжки, — поднял я металлические изделия, упакованные, как и отцова, в парусиновый мешочек с петлёй, над головой, чтобы все видели. — Медные. Для воды. Две штуки. Одна маленькая — для носки с собой, возможно на теле, возможно на поясе, чтобы всегда была под рукой. Другая, большая и плоская — для крепления у седла. Малая — на три либры, большая — на десять.

Либра это треть литра, значит фляжки для моего внутреннего «я» условно «литровые» и «трёхлитровые».

— Сюда вы, каждый из вас… Каждый из НАС, включая меня… Мы будем наливать сюда воду. Хорошую воду, безопасную для питья. А именно — кипячёную. Для подготовки такой воды прошу выделить в каждом десятке особого человека, который будет на привалах воду кипятить и остужать. И пить в дороге мы все будем ТОЛЬКО ЕЁ!!!

В замковом дворе повисла напряженная тишина. Ибо правило, что в боевом походе не напиваться, введено не моим отцом, отнюдь. Здесь, на границе, это правило написано кровью тех, кто его не соблюдал. А значит МНОГО вина или пива не выпьешь — десятник увидит и хана, минимум месячное жалование в минус.

— Дозволяю пользоваться любыми средствами, любым количеством дров, но обязательно кипятить всю воду, которую будем пить! И разрешаю пить ТОЛЬКО её, какие бы ни были рядом ручьи, родники и колодцы.

— Но почему? — Обиженный и недовольный возглас рядового из толпы, и это, кажется, общее настроение, просто у большинства личного состава ещё не прошло недоумение.

— Потому, что в воде, обычной, не кипячённой, МИКРОБЫ, — пояснил я.

Снова звенящая тишина. Всеобщее непонимание. Злость на лицах — граф опять чудит. И я продолжил пояснять:

— Снова повторюсь, мне сложно объяснить, откуда знаю это, но поверьте, это так. Вокруг нас полно разной живности, которую мы видим. Мухи. Червяки, Жуки. Блохи. Вши. Другая гадость. Но есть живность, которую обычным глазом не разглядишь. Она похожа на плоских червяков, но только настолько маленьких, что как ни вглядывайся, не увидишь. Но эти червяки есть! Потому их и назвали, МИКРОбы, от греческого слово «микрос», маленький. Что они такие маленькие, что их не видно.

— Кто ж их так назвал-то по чужански? — Ироничный выкрик кого-то из рядовых.

— Не важно. Те, кто разглядел. Это греки были, греки вообще умные. К сожалению чтобы нам разглядеть, надо сделать прибор с очень тонко настроенными маленькими зеркалами и выгнутыми стекляшками — линзами. И наши стеклодувы такое сделать пока не в состоянии.