Ирина Лазаренко - Клятва золотого дракона [litres]

От предположения, что есть на свете сила, способная сделать Фрюга Шестерню мечтательным, Годомар едва не расхохотался в голос и сдержался лишь потому, что знал: смех, попадающий в уши Фрюга, когда тот раздражен, вызывает в его мозгу непреодолимое желание вбивать гномов в камень по колено. Вчера Шестерня сломал нос одному из учеников, который посмел смеяться в то время, когда глава гильдии нёсся по коридору к мастерской.

– Каким-то удивительным образом, – продолжал вещать Жижиль, – активация слуховой, так сказать, системы, расположенной внутри головы, действует на мозг, и тот в ответ действует на наше состояние. Только мы, гномы, не знаем, какие именно механизмы за это в ответе. А эльфы – они, быть может, уже что-нибудь поняли или приблизились к пониманию, и я вот еще, так сказать, подумал: было бы полезно использовать звук для врачевания некоторых недугов… Так что, вы ведь сможете сделать для меня модель слуховой системы в разрезе? Очень важно во всех тонкостях воссоздать ушную раковину, которая ответственна за первичный сбор звука и усиление его действия. И еще более важно, чтобы вода или лава циркулировала внутри системы по прозрачным трубкам так, как это делает звук, когда добирается от ушной раковины до определенных участков мозга…

Когда Фрюг и Годомар вышли из врачебницы, любой гном Чистого квартала сказал бы, что лица у них были еще больше перевернутыми, чем по пути туда.

– Нет, ты понимаешь, какая твар-рюга! – глухо рокотал Шестерня и размахивал руками, обтянутыми недавно перешитыми нарукавниками. – Он же пел! Эта сволочь болталась тут, прямо на скале, и пела! Сколько раз он так делал? Его слышал весь город! Он пел во дворце! Он поёт сейчас в подземьях, или я нихрена не понимаю в этой жизни! Твар-рюга!

– Но мы не сумеем в качестве противовеса сделать машину, которая поёт, – бормотал Годомар. – Машины не поют! Может быть, громкие звуки, которые заглушат его? Машины, бьющие по пластинам металла? Машины-барабанщики? Не знаю, у него очень мощный голос, даже в закрытые помещения что-нибудь да проса…

– Машины, – повторил Фрюг, остановился, сложил руки на груди, и густые седые усы его встопорщились как-то особо воинственно. – Вот скажи, мне Годомар-р! Скажи, а почему бы этой сволочи не мочь действовать на наши машины, а?

Годомар Рукатый от такого вопроса слегка опешил.

– Так ведь у машин нет всех этих… ушных раковин, систем молоточков и клубочков. Фрюг, у машин уши не связаны с мозгами, и даже мозгов у них нет, а раз нет мозгов, то негде зарождаться стремлениям и картинам, которые на них бы подействовали!

– Но это не просто куски обсидиана и стали! – Фрюг наставил палец на Годомара. – Мы вдыхаем в них жизнь, пр-ропасть, мы вдыхаем в них частицу камня и частицу себя! Наши машины слышат без всяких систем внутри головы, Годомар-р, им достаточно одних только ушей! И я вот так сходу не вижу ни одной пр-ричины, отчего бы магии др-ракона не действовать на них!

– Нет, – собрав всю свою отчаянную решимость, заявил Типло Хрипач и на всякий случай еще головой замотал. – Я не пойду дальше! Вы меня не заставите!

И гном с вызовом посмотрел на Илидора. Но Илидор молчал. Он сидел на большом валуне, скрестив ноги, спиной и затылком опираясь на стену, ладони на бедрах, крылья плаща лежат рядом, как полы мантии. Глаза его были закрыты, оттого темные брови казались очень яркими и немного суровыми. На самом деле, в лице дракона не было суровости, он даже чуть улыбался, не то прислушиваясь к пению драгоценных руд и камней в глубинах гор, не то мечтательно размышляя о чем-то.

Ох, ну зачем же Типло Хрипач позволил утащить себя в такую даль? Почему не сбежал обратно в Гимбл от Узла Воспоминаний? Тогда обратный путь казался долгим и трудным, но что он тогда знал о трудностях и долгостях! Почему он не убедил Эблона и Палбра повернуть обратно после пепельного городка? Ведь можно, можно было хотя бы попробовать вернуться в Гимбл другими дорогами… Разумеется, в одиночку не стоило и пытаться проделать такой путь, но втроем они, быть может, нашли бы дорогу обратно, ведь Эблон прежде бывал в подземьях.

Впрочем, Эблон, конечно, чокнутый и никуда бы не пошел. Зато Палбра тут точно ничего не держит. Воин из него – ничуть не лучше, чем из Типло, хотя держится он, конечно, покрепче, да и с ходовайкой ему интересно возиться и…

– Я дальше не пойду, – повторил Хрипач, так и не сводя взгляда с Илидора.

– Всё верно, – нараспев произнес дракон, улыбаясь чему-то в своих мыслях или в глубине головы, или кочерга разберет где еще. – Вам лучше повернуть назад. С тем, что наросло там, впереди, вы всё равно ничего сделать не сможете.

– Да и ты не сможешь! – раздосадованно прорычал Кьярум. – Тоже мне, смогатель нашелся, один-единственный дракон! Что ты умеешь такого, чтобы остановить армию а-рао, грядовых воителей и машин, которые стали им друзьями и с которыми они слили свои тела? Да если б был способ прижучить хоть этих жопоглазых!.. О-о! – Кьярум потряс Жалом в ярости, – наша жизнь стала подобна безумному сну! Я говорю с драконом про убийство гномов! С драконом! Но я бы пошел с тобой, если бы можно было их прижучить, ты слышишь меня, я бы пошёл!

– Я! Я пойду с тобой, Илидор! – Эблон рванул на себе куртку. – Вдвоем мы сумеем сразить хотя бы кроху тьмы, и тогда свет отца-солнце, который горит в груди каждого из нас, озарит далёкие подземья, выжигая из них жуть и мрак…

– Эблон, слушай, – вкрадчиво проговорил дракон, – ты же понимаешь, что всё это неправда? Что нет в твоей груди никакого солнечного осколка и…

– Может, его и нет в моей груди, но это еще не делает солнце неправдой! – отчеканил Пылюга. – Я, я сам выбираю, во что буду верить, ясно?

Лицо дракона было предельно доброжелательным, выражало исключительно заботу о гноме и готовность испытывать к нему бесконечно гигантское терпение так долго, как потребуется.

– Эблон, – проговорил он успокаивающим голосом, – под землей нет солнца. Если ты хочешь поднять его сущность на знамя, это можно делать где угодно, понимаешь? Ты можешь нести благо и уничтожать зло где угодно с одинаковым успехом: ближе или дальше в подземьях, в любом месте, хоть прямо за воротами Гимбла! Но нет смысла забираться так далеко, как собираюсь я! Солнце не может прийти сюда и судьбоносно заблестеть или указать тебе путь, или повести тебя за собой, или что-нибудь в этом роде!