Ирина Лазаренко - Клятва золотого дракона [litres]

Обжора опустил руки с мечом, лицо у него стало озадаченным.

– Нам нужно принести в город весть, – продолжал Кьярум, и голос его наполнялся рычанием, – а городу нужно готовиться к большому походу, и у нас на счету будет каждый гном, который умеет не только пить пиво или торговать с эльфами наверху. Нам нужен будет каждый воин, и я собираюсь встать во главе десятка или сотни таких воинов, и прийти с ними сюда снова, и не оставить тут камня на камне, изничтожить всех до единого, всех чокнутых, кем бы они ни были и с чем бы ни снюхались: с машинами, пауками или а-рао, которые снюхались с машинами! И вместе с воинами, которых подготовлю я, пойдут другие воины и еще другие, и другие! Вот где будет действительно великий поход, Гилли, с великой целью, к огромным свершениям! И когда станут свободными эти подземья, тогда мы…

– Нет, – тихо сказал Обжора, и Кьярум осекся, а потом громче, мотая головой всё быстрее: – нет-нет-нет! Ты не можешь, Пеплоед! Ты не можешь! Я ведь ждал всю жизнь, и теперь ты говоришь мне, что я должен снова ждать? Нет, нет-нет-нет, ты обещал! Ты сказал, что впереди будут свершения, ты повел меня сюда ради больших и важных дел, я так долго шёл, я шёл, мне было страшно, мне было так страшно, просторно и холодно, эти прыгуны так жутко воняют и так больно кусаются, а эта липкая паутина, а этот безумец, Шнейтик, я до сих пор слышу его голос, а тот мальчик с железными ногами, эти чучела, эта тьма повсюду, нет, нет, ты говоришь, теперь я должен…

Гилли перехватил воздуха и закричал:

– Теперь я должен просто вернуться в Гимбл и подождать?! Ты что, ненормальный? Ты не понимаешь, что я больше не смогу? Ты не понимаешь, что я каждый день хотел бежать обратно в город, что всё это просто не может вынести нормальный гном?!

По большому квадратному лицу Обжоры текли слёзы. Звон от его криков стоял в ушах у Кьярума и, кажется, отражался где-то в глубине горы. Пеплоеду казалось, там что-то похрупывает.

– Слушай, Гилли…

– Сам слушай! Меня вела только вера, что всё это я одолеваю ради чего-то важного! Что это просто нужно превозмочь! Найти в себе силы, дойти до того важного, которое впереди! И ты не можешь теперь сказать, что я должен просто отбросить это всё, а когда-нибудь потом попробовать еще раз!

Это выглядело так, словно гора пришла в движение – прямо между ними и дорогой на юг: камень расступился и выпустил машину. Она была здоровенной, как дракон, она была двуногой и двурукой: переплетение стальных полос, складывающихся в широкие плечи, мощную грудь, большие руки с пальцами-дробилками. Приплюснутая змеиная голова с четырьмя тусклыми глазами, сиденье для механиста над лопатками.

Сборщик. Быстрый, сильный, созданный, чтобы освобождать гномов из-под завалов – ох, двести лет назад эти машины были безусловно удачным творением ардингцев, но ровно до тех пор, пока каждую из них вёл механист! А если механист погибал или терял свою машину…

Сборщик повернул голову к гномам, глаза его загорелись ярче, дрогнули пальцы-дробилки, пальцы-буравчики, пальцы-расплющиватели-гномов-в-кровавую-кашу.

– Твою кочергу! – заорал Кьярум и побежал.

А Гилли не побежал, не сразу сообразил Пеплоед, а когда до него дошло, он остановился, обернулся и схватился за голову, не зная, хохотать или ругаться, и это действительно выглядело одновременно жутко и смешно. Обжора выскочил прямо перед сборщиком, выхватил свой меч и теперь крутил им немыслимые сверкающие вензеля, крича:

– Ты не смеешь угрожать мне, машина! Я гном! Я Гилли из рода воинов!

Сборщик с любопытством наклонил голову, мигнул одним глазом, потом двумя другими и потянул к Обжоре руку.

– Гилли! – кричал Кьярум. – Твою кочергу! Беги!

– Я не побегу! – заходился Обжора, и клинок в его руках танцевал.

Машина в сомнении замерла с протянутой рукой – только одна эта рука была длиннее гнома, додумавшегося тягаться со сборщиком.

– Я не канарейка! Я Гилли из рода воинов! Ты не смеешь махать на меня руками! Ты машина и должна подчиниться мне!

– Гилли! – орал Кьярум. – Даже стражие змеи не подчиняются кому попало! Он убьет тебя! Беги!

– Мой дед был механистом, мой прадед был воином! – кричал Обжора, и пот заливал его лицо. – Машина покорится мне, или один из нас погибнет!

– Даже Жало ничего ей не сделает, бе…

Кьярум поперхнулся собственным воплем, когда сборщик сразу двумя ладонями схватил Гилли и сжал. Кажется, совсем легонько. Сжал и отбросил, и окровавленный комок пролетел над головой Пеплоеда, ударился о стену с гулким влажным звуком, потом рухнул на пол и остался лежать. Бесформенная груда в мантии, снова окрашенной вишнёвым, и сломанный клинок рядом с ней. Сборщик перевёл взгляд на Кьярума и в раздумье наклонил голову.

– Твою кочергу, – сказал ему Кьярум.

Где-то сверху хлопнуло, точно сразу множество рук тряхнули плотную ткань на сильном ветру, но Пеплоед едва ли понял, что этот звук вообще был. Гном смотрел на сборщика как будто через туман, и ноги у него стали слабыми-слабыми, неспособными развернуть тело и побежать, хотя Кьярум понимал, что именно это нужно сделать. Он схватил Жало, на миг обернулся к лежащему на земле кровавому месиву, которое только что было его спутником Гилли Обжорой, и услышал скрип суставов сборщика, краем глаза увидел, как тот тянет к нему руку, а потом сверху снова захлопало, с потолка сорвалось что-то вроде золотистой глыбы, она ринулась вниз и сгребла Кьярума под мышки, выхватывая его почти из-под пальцев машины.

Пеплоед орал. Кто-то поднимал его под потолок пещеры, к уступу, с которого ему махали незнакомые гномы в кожаных доспехах, а удивленный сборщик, вертящий головой, остался внизу. И тело Гилли осталось внизу. И Кьярум мог бы поклясться, что перед тем, как обзор ему закрыла каменная стена, он видел, как к Обжоре идёт-скользит светловолосая гномка в струистом белом платье и что-то наигрывает на крошечной золотистой лире.

Нечасто в Гимбле видят механистов, которые среди дня носятся по городу. Ладно еще если в квартале Мастеров – механистам то и дело требуются всякие железки и сложные детали, хотя многое они делают сами, но и в мастерские иногда приходят… впрочем, после появления дракона в Гимбле механисты и мастера друг друга избегали. Или, скажем, никого не удивляло, если Фрюг Шестерня появлялся в Дворцовом квартале. Но чтобы в Чистом, да еще вместе с Годомаром Рукатым, и чтобы у обоих были такие сумрачные лица – ну прямо не гномы, а пара стрелунов! Жители провожали механистов удивленными и слегка встревоженными взглядами – у многих появилось ощущение, будто те сейчас начнут творить пропасть знает что: врываться в двери и выбивать окна, к примеру, хотя не очень-то побезобразничаешь в чужом квартале, полном гномов, но кто их знает, этих механистов, даже без машин.