Кэтрин Парди - Луна костяной волшебницы [litres]

Я наклоняю голову к нему. Видимо, он находится ближе, чем мне казалось.

– Как минимум половина катакомб затоплена ими.

Я вздрагиваю. До сих пор я не прикасалась ни к одной человеческой кости, но в грунтовых водах есть разложившиеся частички, как соль в море. Одива запрещает представительницам нашей famille заходить в катакомбы, потому что кости для нас священны. Мы берем только те, что нам необходимы, и чтим тех, на кого охотимся. Но людям, чьи кости покоятся здесь, не оказывалось никакой чести. Во времена Старой Галлы, после столетних войн, массовых захоронений оказалось так много, что они стали обрушать потолки в известняковых карьерах под городом. Каменоломни быстро укрепили, чтобы Довр не рухнул под землю, но кости из безымянных могил оставили здесь.

И это отвратительно.

– Шевелись. – Бастьен с силой толкает меня.

Я невольно подаюсь вперед.

Два шага. Пять. Девять. Элара, защити меня. Нога упирается в край, а скользкая земля утягивает вниз. Я пытаюсь удержать равновесие, но Бастьен даже не пытается помочь мне. Тихо вскрикнув, я падаю. Полет продолжается не так уж долго. Наверное, я пролетела не больше метра, прежде чем рухнуть в воду, отбив живот о ее поверхность. Колени тут же упираются в дно. Я поднимаю голову над поверхностью и выплевываю теплую воду. Она оставляет на языке привкус известнякового ила и, скорее всего, человеческих останков. Съежившись, я встаю на ноги и встряхиваю руки. Теперь вода едва достигает бедер.

Всплеск. Шорох. Бастьен спускается в воду. Я борюсь с желанием пнуть ему по ногам, чтобы случайно не погасить его лампу, свет от которой пробивается даже сквозь повязку на глазах.

– Шагай. – Он вновь толкает меня в спину.

– Твоя смерть будет медленной, – обещаю я. – А когда ты начнешь молить о пощаде, я отрежу тебе язык.

Вода колышется, когда он подходит так близко, что его дыхание касается моего лица.

– У тебя никогда не будет такой возможности. Как только я убью твою мать, то найду способ преодолеть связывающую нас магию и остановлю твое сердце. Твое тело станет гнить, пока от него не останутся одни кости, как и от всех тех людей, что ты убила.

– Я никогда не убивала людей, – огрызаюсь я. – Да и все представительницы нашей famille за свою жизнь убивают лишь одного.

Для человека, который узнал так много о моих сильных и слабых сторонах, чтобы похитить меня, Бастьен очень мало знает о самих Леуррессах. Думаю, его больше интересовало, как убить меня, а не то, почему мы проводим обряд посвящения и насколько это трудно нам дается.

Он усмехается.

– Как великодушно с вашей стороны.

Жаль, что мой взгляд не может прожечь дыру в этой повязке.

Позади нас журчит вода. Видимо, нас догнал Марсель.

– Как далеко ушла Жюли? – спрашивает он.

– Она в паре метров впереди, – отвечает Бастьен. Он делает глубокий вдох, а затем подталкивает меня вперед. – Давайте выбираться отсюда.

Я стараюсь удержаться на ногах, пока мои расклешенные рукава скользят по воде. Каждый раз, когда ступни нащупывают что-то на дне, я вздрагиваю от опасения, что это окажется человеческая кость.

Мы медленно продвигаемся вперед. И сворачиваем по меньшей мере пятнадцать раз, пока туннель не начинает идти вверх, а я вновь не оказываюсь на сухом известняке. Хвала богам. Но после этого мы сворачиваем еще шесть раз, пока кто-то не хватает меня за плечо, чтобы я остановилась.

– Мы дошли? – спрашиваю я.

Все, чего мне сейчас хочется, – это уснуть, а когда проснусь, понять, что завершила свой обряд посвящения и стала Перевозчицей душ.

Хочется, чтобы этот кошмар поскорее закончился.

– Да, – говорит Жюли, и в ее голосе слышатся странные ласковые нотки. – Можешь снять повязку.

Я колеблюсь. Она явно что-то задумала.

– Подожди, пока мы не доберемся до комнаты, – останавливает меня Бастьен.

Я сжимаю челюсти. Мне надоело подчиняться ему. Сорвав повязку с глаз, я бросаю ее на землю. Но стоит мне это сделать, как тут же хочется вернуть ее обратно. Так как в трех с половиной метрах от меня туннель расширяется, и его загораживает огромная стена из сложенных черепов.

Я закрываю рот руками и отшатываюсь назад. Глаза тут же наполняются слезами.

– Где… – Я давлюсь собственными словами. – Где остальные кости?

Марсель стягивает рюкзак.

– В катакомбах на западе есть галерея из бедренных костей. – Он разминает плечи. – Но большая часть костей – ребра, ключицы и прочие – свалены за такими стенами, как эта. – Марсель равнодушно отмахивается. – Полагаю, наши предки решили не тратить время на их упокоение.

– Неужели они все разделены вот так.

– Ага.

Слезы струятся по моим щекам. Это греховно, отвратительно, возмутительно. Леуррессы хоронят людей целиком. Боги запрещают нам разделять человеческие скелеты. Ведь если сделать это, их души будут страдать и не найдут покоя в загробной жизни. Они не смогут воссоединиться со своими телами. Не смогут прикасаться к вещам и воздействовать на них. Не смогут обнять своих умерших близких.

– Почему ты расстроилась? – Бастьен хмурит брови. Он хватает ящик, стоящий у стены, и передает его Жюли. – Ведь вы носите на себе украшения из костей.

– Это совершенно другое. Животные предназначены нам богами. – Я стираю со щек очередную дорожку слез. – Их души не получают должного почтения.

Жюли фыркает.

– Она просто невероятна.

– Но люди созданы по образу и подобию богов, – продолжаю я, не обращая внимания на отвращение, переполняющее ее взгляд, пока она достает из ящика несколько глиняных ламп. – Нам суждено занять более высокое место в вечных мирах.

Девушка закатывает глаза.

– Ну конечно.

Зачем я объясняю такие духовные вещи людям, погрязшим в ненависти? Мой взгляд возвращается к стене из черепов, и тело вновь сотрясает дрожь от шока, а к горлу подкатывает тошнота. Опустившись на колени, я поднимаю сложенные ладони к Ночным Небесам, которое простирается где-то в вышине над этими камнями и смертью.

– Что она делает? – спрашивает Жюли.

Я слышу, как трещит огонь, пока она поджигает новые лампы от уже зажженных.

– Кажется, она… молится, – отвечает Марсель.

Даруй этим душам мир, Элара. Пусть знают, что я скорблю о них.

– Следи за ней, Жюли, – бормочет Бастьен после короткого молчания. – Пошли, Марсель. Поможешь мне перенести лампы.

Когда их шаги стихают, Жюли садится рядом со мной.

– Ох, позволь угадать – вам, Костяным волшебницам, даруется самая большая честь. – Ее ехидный смех режет по ушам.

– Моя душа выбрала этот путь, а твоя выбрала свой. Не смейся над тем, чего не понимаешь. Леуррессы многое приносят в жертву.

– Да, но не самих себя. Ты считаешь жертвами людей, которых убиваешь – моего отца, отца Бастьена. Но это мы пострадали, а не вы .