Кассандра Клэр - Железная цепь [litres]

Не слушая Сону, Элиас наклонился к Джеймсу и театральным шепотом произнес:

– Этот демон убил моего брата Джону и его жену Вэнь Юй, а перед этим заставил их смотреть на пытки, которым подвергал их сына Джема, моего племянника. Вы знаете историю о том, как я прикончил Янлуо?

Джеймс улыбнулся; Корделии эта улыбка показалась несколько натянутой, но она была уверена, что отец ничего не заметил.

– Я знаю только, что его убили вы, и слышал эту историю от других. Поэтому мне, конечно, хотелось бы услышать ее, так сказать, из первых рук.

Корделия поймала взгляд Алистера, сидевшего напротив нее. Брат приподнял бровь, словно говоря: «Ну-ну».

Она лишь пожала плечами. Она тоже не могла понять, что нашло на Джеймса. Поскольку предполагался семейный ужин в узком кругу, он не стал надевать официальный фрак, и она даже поддразнила его, говоря, что темно-синяя бархатная куртка вполне подошла бы Мэтью. Несмотря на слегка богемный костюм, Джеймс вел себя с безукоризненной вежливостью. Он сделал комплимент Соне по поводу цветов, убранства столовой и великолепных блюд, похвалил прическу Алистера и буквально очаровал хозяина дома, настояв, чтобы тот рассказывал и пересказывал бесконечные истории о подвигах своей молодости.

– Узнав о том, что Джем остался сиротой, я, разумеется, бросил все и примчался в Шанхай, – говорил Элиас. – Люди из Шанхайского Института, жаждавшие мести не меньше меня, дали мне в напарницы самого искусного и бесстрашного воина, легендарную Ке Ивэнь.

Джеймс издал какой-то звук, выражавший не то согласие, не то сочувствие, но Элиас уже оседлал своего любимого конька и не нуждался в собеседнике.

– Два года мы с Ке Ивэнь гонялись за этим демоном по всему миру. Портал, ведущий в царство Янлуо, находился в Шанхае, поэтому он никогда надолго не покидал Китай. Тем не менее ему, как я уже сказал, удавалось ускользать от нас целых два года. И вот в один прекрасный день…

Корделия слышала эту историю столько раз, что ей даже не нужно было следить за нитью повествования. Но сейчас она с удивлением отметила, что отец говорил о своих потрясающих способностях следопыта, о каких-то ужасных лишениях, которые ему пришлось терпеть, о кровавых стычках с низшими демонами, во время которых он находился буквально на волосок от смерти. С каждым разом история обрастала новыми красочными подробностями. Корделия подняла голову в надежде обменяться с Алистером многозначительными страдальческими взглядами.

Но выражение лица Алистера было вовсе не страдальческим. Он смотрел на отца с плохо скрываемым отвращением. Наконец, он одним глотком осушил свой бокал и перебил Элиаса на середине предложения:

– Отец, мне вдруг пришло в голову вот что: ты не поддерживаешь связь с Ке Ивэнь? Но нет, вряд ли; она слишком занята, чтобы писать письма. В конце концов, должность главы Шанхайского Института – это не синекура.

Наступила тягостная пауза. Алистер не сказал ничего такого, о чем нельзя было упоминать вслух, но подтекст был ясен всем. Присутствующие думали о разнице в положении тех, кто избавил мир от Янлуо. Одна стала знаменитым героем и главой Института, другой спился и угодил в тюрьму. Теперь он мог надеяться лишь на то, что его оставят в Лондонском Анклаве в качестве рядового воина – и это в лучшем случае.

Джеймс перевел взгляд с Алистера на Элиаса, но на лице его не отразилось ничего. В этот момент Корделия возблагодарила Небеса за его умение носить Маску. В следующее мгновение он улыбнулся, лицо его преобразилось, глаза, казалось, излучали свет. Он повернул голову и обратился к Соне:

– Поистине, to bayad kheili khoshhal bashi ke do ta ghahraman tooye khanevadat dari.

«Вы должны гордиться тем, что два таких бесстрашных героя принадлежат к вашей семье».

Корделия смотрела на Джеймса круглыми от изумления глазами. Да, он знал несколько персидских слов, означавших блюда и напитки, и наиболее употребительные фразы вроде «спасибо» или «до свидания». Но она понятия не имела о том, что он в состоянии выражаться связными предложениями. Даже Алистер смотрел на зятя со смесью удивления и уважения.

Сона едва не хлопала в ладоши от восторга.

– Вы изучаете персидский язык, Джеймс? Как это замечательно!

– Это было нечто вроде свадебного подарка для Корделии, сюрприз, – объяснил Джеймс и с непринужденным видом обратился к Элиасу, словно никакой неловкости за столом не возникало.

– Корделия рассказывала, что вы научили ее играть в шахматы, – любезно улыбался он. – Она играет превосходно, мне еще ни разу не удалось одержать над ней верх.

Элиас самодовольно хмыкнул, допил четвертый бокал вина и отдал его служанке, убиравшей со стола. На лацкане его пиджака виднелось алое пятно. Алистер смотрел на отца с каменным лицом, но тот, казалось, ничего не замечал.

– Ну, вы, возможно, знаете, что шахматы изобрели в Персии, если верить Книге Царей, – сообщил Элиас. – Вы не слышали легенду о происхождении этой игры?

– К сожалению, нет, – на удивление правдоподобно солгал Джеймс. – Прошу, расскажите нам.

И он слегка прикоснулся к колену Корделии под столом. Какое счастье, что они не играют в карты, подумала она; он умел блефовать не хуже заправского шулера.

– Mâmân, – обратилась она к матери, поднимаясь из-за стола. – Позволь мне помочь тебе накрыть стол к чаю.

Дамы из общества крайне редко снисходили до возни на кухне, но Корделия хорошо знала мать: она никому не могла доверить приготовление чая для своей семьи. Чай должен был настаиваться несколько часов, также его следовало сдобрить особой смесью, рецепт которой был известен только Соне, и которая включала шафран, кардамон, корицу и розовую воду. Кипяток добавляли исключительно из самовара; вода из чайника не годилась, и все тут. По уверениям Соны, именно в этом заключалась разница между настоящим чаем и жидким напитком, популярным среди местных.

Войдя в кухню, Корделия на миг ощутила приступ тоски по дому, по родным. На серебряном подносе был уже разложен десерт: сохан асали, медовые лепешки с миндалем и бамия – жареные трубочки из пресного теста, пропитанные розовым сиропом. Она подошла к матери и осторожно положила руку ей на плечо. Кружева, которыми был отделан рукав ее шифонового чайного платья, слегка зашуршали.

– Mâmân , – настойчиво произнесла она, – тебе нельзя столько времени проводить на ногах.

Сона ничего не ответила на это и бросила опасливый взгляд в сторону столовой.

– Мне кажется, Джеймс неплохо поладил с твоим отцом.

Корделия издала раздраженное восклицание.

– Отец опять приукрасил свои подвиги. С каждым разом его история становится длиннее, а он сам – храбрее и сильнее.

Сона добавила немного воды в фарфоровый чайник с красно-коричневой жидкостью и критически осмотрела его.