Брайан Наслунд - Кровь изгнанника [litres]

– Откуда ты знаешь?

– Это общий признак таких, как ты.

– И что со мной будет? Я… превращусь в дракона?

Озирис улыбнулся:

– Возможно. В твоей крови есть некая сила, которая связывает тебя с землей. И с драконами. Из-за этого на тебе все так быстро заживает. Я понимаю, это звучит загадочно, но лишь потому, что я покамест не разобрался в данном феномене. Мне известно одно: ты – очень опасное создание. То, что столько раз спасало тебе жизнь, в конце концов тебя погубит – это необратимый и разрушительный процесс. Впоследствии ты, вероятно, обретешь иной облик, но человеком уже не будешь.

– Ты уверен?

– Барон, невозможно остановить неизбежное.

Бершад снова вздохнул. Во рту у него пересохло.

– И сколько мне еще осталось?

– Если честно, то просто поразительно, что ты протянул так долго, принимая во внимание твой образ жизни последние четырнадцать лет. Каждый раз, пользуясь мхом для исцеления ран и увечий, ты приближаешь свой расцвет. Полагаю, теперь ты ощущаешь и другие изменения в себе. Ты, очевидно, обнаружил, что божий мох придает тебе невероятную силу – именно с его помощью ты разорвал оковы и в одиночку расправился с восемью стражниками. Но, кроме этого, происходит и еще кое-что. У тебя возникла глубинная связь с природой и дикими животными, верно?

Бершад и прежде чувствовал приближение драконов, а потом, оказавшись в драконьем логовище на Вепревом хребте, остро ощутил все звуки и запахи. Позднее, в плавании по реке Лоронг, он слышал, как бьются рыбьи сердца за бортом.

– Да.

– Значит, расцвет уже близко, барон. Но ты – единственный, кто обладает уникальной способностью сдерживать изменения. Вполне возможно, что в таком виде ты проживешь еще четырнадцать лет. А может, не выдержишь интенсивности моих опытов и расцветешь прямо здесь, в подземелье, чего мне очень хотелось бы избежать, потому что в таком случае ты убьешь и меня, и половину жителей Бурз-аль-дуна.

– А при чем здесь расцвет? Что это вообще означает?

Озирис улыбнулся:

– По-моему, сейчас моя очередь задавать вопросы. – Он подошел к столу и записал что-то еще.

Бершад пытался осмыслить услышанное.

– Ты еще не просил сохранить тебе жизнь, – сказал Озирис. – Это очень странно.

– А если попрошу, ты меня отпустишь?

– Интересный вопрос. – Озирис отложил перо. – Скажи-ка мне, барон, что ты сделаешь, если я прямо сейчас сниму с тебя оковы?

– Убью тебя нафиг.

– А после этого?

Бершад задумался. Он так старался выполнить данное ему задание, что даже не представлял, что и как будет делать, если каким-то чудом уцелеет.

– Вернусь к Эшлин. – Он вообразил ее лицо. Ее руки. И вражеские воинства под стенами города. У него перехватило дух. – Зря я ее оставил.

– Значит, назад, к возлюбленной. В Альмиру. Очень интересно.

– Ну, я тут прикован к столу в хреновом баларском подземелье, так что один фиг, интересно или нет.

Озирис погрузился в размышления.

– Да, пожалуй. Кстати, нам следует продолжить опыты. – Он подошел к полке и снял с нее мачете. – Давай-ка сейчас отрубим всю ногу целиком. Главное, постарайся не откусить себе язык, его очень трудно выращивать по новой.

С ногой Озирис возился долго, нанес ударов десять, а то и больше. Бершад корчился от боли, вопил благим матом и под конец обоссался. Потом Озирис подобрал обрубок и сунул его в мешок. Кровь хлестала повсюду. Четыре пригоршни божьего мха еле-еле остановили кровотечение. Боль утихла, превратилась в ласковое тепло, будто культю опустили в прогретый солнцем пруд.

Бершад дергался, стонал и был не в силах произнести нечто членораздельное. Озирис делал какие-то записи, потом нащупал пульс на запястье и на шее Бершада.

– Великолепно, барон. Ты в прекрасном состоянии. А теперь продолжим. Осталось совсем немного, и я получу ответы на все свои вопросы.

Не успел Бершад вымолвить и слово, как Озирис скальпелем перерезал ему горло. В рот хлынула кровь, Бершад потерял сознание, а Озирис торопливо заткнул рану мхом.

Бершад очнулся. В подземелье было пусто, угли в очаге еле тлели. Нога отросла. Новая конечность ощущалась странно – вроде бы живая, но какая-то отдельная от тела.

Он уставился в потолок, по которому тянулась паутина медных труб, и задумался, зачем ему, в сущности, понадобилось что-то узнавать о себе. Причины мгновенного исцеления по-прежнему оставались неизвестны. Всего-то и выяснилось, что в один прекрасный день это его убьет. И что все это как-то связано с драконами.

Он так отчаянно корил себя за глупость, что не сразу расслышал странное царапанье – тихое, но настойчивое. Металл скреб о камень. Вжик-вжик, вжик-вжик. Звук доносился из угла справа, где в стене виднелась проржавевшая решетка.

Бершад недоуменно покосился на нее, и тут решетка затряслась, подалась вперед, а потом скользнула вбок, открыв черный квадрат потайного хода. И ухмыляющуюся рожу Фельгора.

– Ну ты и попал, драконьер.

– А где Озирис? – еле слышно прошептал Бершад.

– Не волнуйся, – сказал Фельгор, выкарабкиваясь из дыры. Он подстригся и переоделся в наряд дворцового слуги. – Полчаса назад этот псих ушел из дворца. Я проследил за ним до самого порта. Он предупредил своего помощника, что отлучается на весь день, а еще пробормотал что-то про сломанный корабль. В общем, нам лучше здесь не задерживаться. – Баларский вор осмотрел кандалы Бершада и снял с пояса отмычку. – Если тебе очень хочется, могу тебя отсюда вызволить.

– А как по-твоему, мне хочется или не очень?

Фельгор вытащил из ножен длинный изогнутый кинжал и поморщился.

– Ну, фокус со мхом – это одно. А вот отращивать отрубленные ноги – это совсем другое. Может, тебе жить надоело, кто тебя знает. В общем, сам выбирай.

Бершад посмотрел на кинжал. Таким клинком легко отрубить голову с одного удара, даже у Фельгора это получится. Наверное, лучше быстрая смерть, чем то, что ждет его в будущем. И тут ему вспомнились слова Виры: воспользуйся своей силой, чтобы защитить близких. Роуэн и Альфонсо погибли, но Эшлин была жива. Может, Бершад проклят. Может, он демон. Но силы у него еще были.

– Сними с меня цепи, – потребовал Бершад.

– Отлично, – сказал Фельгор. – Правильный выбор.

Он повозился с кандалами, и спустя две минуты Бершад был на свободе.

– Ты можешь ходить? – спросил Фельгор.

Бершад спустил ноги на пол и сделал несколько шагов на пробу. Кожа ступней стала нежной, как у новорожденного, а не загрубевшей от долгих лет ходьбы, но в остальном все было в порядке.

– Превосходно! – Фельгор порылся в сундуке у стены и вытащил оттуда черные полотняные штаны, кожаную рубаху и крепкие сапоги.

Пока Бершад одевался, баларский вор сновал по подземелью, прикарманивая все ценное.