Мэгги Стивотер - Синяя лилия, лилия Блу

«Думай, Адам, думай, копни поглубже…»

Ближайшая флуоресцентная лампа резко загудела и сделалась ослепительно-яркой, а потом столь же внезапно погасла.

Подсознание Адама пронеслось сквозь сознание Кабесуотера – оба они были связаны странной сделкой, которую заключили.

Смерть, Императрица, Дьявол. Трое спящих – да, да, он знал это, но они искали только одного, и в любом случае, какая разница Кабесуотеру, кто спит на силовой линии? Чего он хотел от Адама?

Он мысленно сосредоточился на мысли-ветке, прошел вдоль нее к стволу, спустился к корням, под землю. В темноте, среди почвы и камней, Адам увидел силовую линию. Наконец он обнаружил и связь и разрыв – и понял, что́ именно должен был исправить. Адама охватило облегчение.

– Я понял, – произнес он вслух, откинувшись назад и схватившись за холодный бетон. – Я сделаю это на неделе.

И в мастерской немедленно все стало как раньше. Радио заиграло – Адам пропустил момент, когда оно вновь заработало. Хотя средства коммуникации, к которым прибегал Кабесуотер, могли выглядеть жутко – призраки, черные псы, воющий ветер, лица в зеркале – на самом деле он никого не хотел напугать. Адам это знал. Но трудно было об этом помнить, когда качались стены, по внутренней стороне окон текла вода, а над ухом рыдали незримые женщины.

Кабесуотер всегда успокаивался, как только Адам понимал, в чем проблема. Он в принципе хотел только одного: чтобы его поняли.

Адам, сидя над разложенными картами, громко выдохнул. Пора было возвращаться к работе.

Но.

Он что-то услышал. Кабесуотер должен был затихнуть, новой волны Адам не ожидал…

Но что-то скреблось в дверь. Звук был сухой и тонкий, как будто рвалась бумага. Коготь. Гвоздь.

Но он же все понял. Он обещал, что выполнит просьбу.

Адаму хотелось сказать себе, что это просто опавший лист или ветка. Нечто вполне обычное.

Но Генриетта перестала быть обычным местом. Он сам перестал быть обычным человеком.

– Я же сказал, что понял, – повторил Адам. – Понял. Я все сделаю в пределах недели. Или надо раньше?

В мастерской никакой реакции не последовало, зато снаружи, за окном, высоко от земли, мелькнуло нечто легкое и страшное. Света как раз хватило, чтобы разглядеть чешую.

Чешуя.

У Адама зачастил пульс, сердце забилось до боли быстро.

Разумеется, Кабесуотер верил ему; Адам никогда раньше его не подводил. Правил не существовало, зато было доверие.

Снаружи послышалось: тк-тк-тк-тк.

Дверь мастерской распахнулась, загрохотав в пазах, как грузовой поезд.

В вечерних сумерках, на фоне сине-черной пелены дождя, возникло бледное чудовище. Адам увидел тонкие, как иглы, когти и жестокие клювы, рваные крылья и грязную чешую. Оно настолько выбивалось из реальной жизни, что трудно было даже разглядеть его как следует.

Адамом овладел ужас. Древний ужас, тот, который содержал не только страх, но еще и замешательство, и ощущение, что его предали.

Он все сделал правильно. Почему кошмар продолжался, если он все сделал правильно?

Чудовищная тварь, скребя когтями по полу, скользнула к Адаму.

– Кыш, ты, урод, – сказал Ронан Линч.

Он вышел из-под дождя и шагнул в мастерскую; куртка и черные джинсы до сих пор скрывали его в темноте. За плечо Ронана цеплялась Бензопила. Ронан поднял руку, словно командуя кораблю отчалить. Белая тварь откинула голову назад, и расположенные рядом клювы приоткрылись.

– Катись, – бесстрашно сказал Ронан.

Тварь взлетела.

Это было не просто чудовище, а личный монстр Ронана Линча. Кошмар, обретший жестокую жизнь. Он парил во тьме, странно грациозный – если не обращать внимания на лицо.

– Твою мать, Ронан, – выдохнул Адам. – О господи. Ты меня до полусмерти напугал.

Ронан ухмыльнулся. Он не понимал, что у Адама правда чуть сердце не разорвалось. Адам обхватил голову руками и свернулся клубочком на бетоне, ожидая, когда пройдет ощущение, что он вот-вот умрет.

Он услышал, как дверь мастерской снова захлопнулась. Как только ветер остался снаружи, тут же стало теплее.

Ботинок потолкал Адама в колено.

– Вставай.

– Придурок, – буркнул Адам, по-прежнему не поднимая головы.

– Вставай. Он бы тебя не тронул. Я не понимаю, чего ты перепугался.

Адам выпрямился. К нему медленно возвращались силы, и он теперь мог не только бояться, но и злиться. Он рывком поднялся на ноги.

– В мире есть не только ты, Линч.

Ронан повернул голову вбок, чтобы взглянуть на карты.

– Что это?

– Кабесуотер.

– Блин, что такое с твоим лицом?

Адам не ответил.

– Почему эта тварь явилась с тобой?

– Я был в Амбарах. Она увязалась за машиной.

Ронан обошел вокруг «Понтиака», бросив незаинтересованный взгляд профана на происходивший внутри процесс. Бензопила хлопнула крыльями, села на блок двигателя и наклонила голову.

– Не ешь, – предупредил Ронан. – Это ядовито.

Адам хотел спросить, чем таким Ронан занимался в Амбарах целыми днями, но не стал торопить события. Амбары были семейным делом, а семейные дела – это глубоко личное.

– Я увидел твое ведро на стоянке, когда ехал обратно, – сказал Ронан. – И подумал: что угодно, только бы не пересекаться с Мэлори еще некоторое время.

– Трогательно.

– Как тебе идея – немного изучить паутину Гринмантла? Реально? Нереально?

– Все возможно.

– Тогда давай, сделай это – для меня.

Адам недоверчиво засмеялся.

– Для тебя! У некоторых, между прочим, есть еще уроки.

– Уроки! Какой в них смысл?

– Переводные оценки? Выпускные экзамены?

Ронан выругался. Видимо, все вышеупомянутое его не интересовало.

– Ты пытаешься меня разозлить? – поинтересовался Адам.

Ронан взял втулку с верстака рядом с «Понтиаком». Он принялся изучать ее с таким видом, словно оценивал потенциал втулки как оружия.

– Для людей типа нас Агленби не имеет смысла.

– Что это за «люди типа нас»?

– Я не собираюсь использовать школу как стартовую площадку, чтобы получить пижонскую работу, – сказал Ронан и, свесив голову, изобразил удавленника. – А ты можешь сделать так, чтобы силовая линия приносила тебе пользу, раз уж ты с ней договорился.

Адам отрезал:

– Что, по-твоему, я делаю прямо сейчас? Где мы находимся?

– Лично я нахожусь оскорбительно близко к этой старой «Тойоте».

– Я работаю. Через два часа я отправлюсь на следующую подработку и вернусь домой за полночь. Если ты хочешь убедить меня, что мне не нужна Агленби – после того как я год убивался ради нее, – ты тратишь время зря. Катись по наклонной, если хочешь, но не тащи меня с собой только для того, чтобы поднять себе настроение.

Ронан бесстрастно взглянул на него поверх «Понтиака».

– Ну и ладно, – сказал он. – Иди ты на хрен, Пэрриш.