Мэгги Стивотер - Синяя лилия, лилия Блу

– Ладно, проехали, – сказал Ганси. – Мы тратим время зря, а Адаму скоро уходить. Значит, завтра идем в пещеру?

«Который из нас?»

Мэлори вскинул голову.

– Полагаю, сейчас самое время заявить, что лично я ни в какую пещеру не пойду. Я охотно буду оказывать вам поддержку, сидя там, куда достигают солнечные лучи.

– Разумеется, мы пойдем в пещеру, – сказал Ронан. – Почему нет?

– Это рискованно, – ответил Ганси. – Вы не представляете, насколько мне неохота подвергать опасности кого-либо из здесь присутствующих.

– А еще, зайчатки, не забывайте, что спящих больше одного, – напомнила Калла. – Их трое. Одного разбудить нужно, а другого – нет.

– А третьего? – спросил Ронан.

Персефона, как всегда тихо, ответила:

– Просто такие штуки всегда лучше выглядят в виде троицы.

– Джесс тоже сказал, что там есть кто-то, кого не стоит будить, – добавила Блу, старательно не позволяя Адаму перехватить ее взгляд. – Поэтому – да, мы рискуем.

«Больше одного из нас?»

– Мы ходили в пещеру в Кабесуотере, – сказал Ронан. – Риск был точно таким же. Или даже больше, потому что в тот раз мы ничего не знали.

«Возможно, – подумал Адам, – умереть должна сама Блу. Возможно, поэтому она скрывает список ото всех».

– Я согласна с Ронаном, – сказала Блу, – но мне трудно судить объективно, потому что я хочу найти маму, и для меня это оправдывает любой риск.

Адам подумал про свои занятия с Персефоной. Стала бы она возиться с ним, если бы знала, что он скоро умрет? Сейчас Персефона смотрела на него неподвижным взглядом черных глаз, словно подначивая раскрыть все тайны.

– Мы должны обсудить кое-что еще, – неохотно начал Ганси. – А именно – что делать, если это правда Глендауэр. Если он нас одарит, когда мы его разбудим. Я не знаю точно, будет это один дар или несколько, но нам нужно точно знать, что́ мы скажем при любом развитии событий. Необязательно решать прямо сейчас, но тем не менее подумайте.

Некогда Адам только и думал об этом легендарном даре. Но теперь до окончания школы был всего год, и он наконец уехал от родителей, и вполне мог пробить себе дорогу и без помощи Глендауэра. Единственное, что оставалось, – попросить освобождения от Кабесуотера.

А он сомневался, что хотел этого.

Ганси и Ронан о чем-то вполголоса беседовали, Мэлори то и дело встревал, но Адам больше не мог сосредоточиться на разговоре. Он понял причину скрытности Блу. С той же степенью уверенности он знал, кто именно будил его посреди ночи и куда надо ехать, чтобы в очередной раз починить силовую линию. Он знал это… как истину.

Адам посмотрел на часы.

– Если мы обо всем договорились, мне пора.

Он мог не спешить. У него еще оставалось немного времени в запасе. Но дело не ждало. Одно предположение не давало Адаму покоя.

– Уже? – спросил Ганси, хотя и без тени сомнения. – Черт, жаль. Ну ладно.

– Да, – сказал Адам. – Но я взял отгул на эти выходные и еще на несколько дней. Блу, поможешь мне вытащить ту штуку из машины?

– Какую?

Он солгал быстро и привычно:

– Ну, ту, которую ты просила. Ты что, забыла? Эту, как ее… сетку.

Персефона не сводила с них глаз.

Блу покачала головой, но обращаясь не к нему, а к себе – она сожалела о провале в памяти. Она встала, а он стукнулся кулаками с Ганси и кивнул Мэлори и Ронану. Адам изо всех сил старался держаться спокойно, хотя удерживаемый секрет буквально наэлектризовывал его. Они с Блу вместе вышли и зашагали по темной дорожке к машине, стоявшей у обочины рядом с блистательным «Камаро».

На улице было тихо и прохладно, сухие листья шелестели так, как будто кто-то шикал, успокаивая толпу.

– Я не пом… – начала Блу и тут же замолчала, когда Адам схватил ее за руку и подтащил ближе.

– Который из нас?

– Эй, не трогай!

Она вырвала руку, но не отступила.

– Кто из нас в этом списке?

Блу уставилась в темноту, на какую-то машину на дальнем перекрестке. Она не ответила, но и не оскорбила Адама, сказав, что он не прав.

– Блу…

Она не смотрела на него.

Адам обошел вокруг, чтобы она не могла отвести взгляд.

– Блу, кто из нас?

Ее лицо казалось незнакомым и очень печальным. Блу не плакала. Впрочем, было бы лучше, если бы плакала. Адам задумался, как долго она несла это бремя. Сердце у него колотилось. Он все правильно понял. Одному из них грозила смерть.

«Я не хочу умирать, только не сейчас…»

– Блу.

Она предупредила:

– Ты не сможешь об этом забыть.

– Я должен знать, – сказал Адам. – Разве ты не понимаешь? Именно в этом будет заключаться дар. То, о чем я попрошу Глендауэра. Я должен знать. И если дар окажется только один, мы все попросим…

Она просто удержала его взгляд.

– Ганси, – произнес Адам.

Блу закрыла глаза.

Ну конечно. Конечно, его должны забрать у них.

В памяти Адама мелькнула картинка: Ганси, весь в крови, корчится на земле, рядом с ним сидит обезумевший от горя Ронан… Прошло много времени с тех пор, как Кабесуотер показал ему это видение, но Адам о нем не забыл. И не забыл, что в той версии именно он был виноват в смерти Ганси.

Сердце Адама представляло собой могилу.

«Если это твоя вина, – подумал он, – ты можешь поставить точку».

Блу проснулась сердитая.

Она не помнила, что ей снилось – только то, что сон был про Мору, – а проснувшись, захотела что-нибудь пнуть. Блу вспомнила, как однажды летом пришла в гости к Адаму и он пнул коробку. Примерно так сердита была и она. Только теперь пинать что-либо было незачем, потому что никто этого не видел.

Блу лежала и приказывала себе заснуть, но вместо сна разозлилась еще сильнее. Ей надоело, что Персефона, Калла и родная мать что-то от нее утаивали только потому, что Блу – не ясновидящая. Надоело, что она небогата и ей нельзя мечтать о крутых колледжах. Надоело, что она не в состоянии взять Ганси за руку – из опасения ранить чувства Адама; не в состоянии поцеловать Ганси в губы – из опасения его убить.

Надоело знать, что он скоро умрет, и бояться, что Моры тоже не станет.

Снова и снова Блу слышала голос Адама, угадавшего правильный ответ: Ганси.

Она сбросила одеяло, сердито оделась и сердито влетела в комнату с телефоном.

Там сидела Орла и красила ногти. В час ночи.

Блу застыла на пороге – намерение было написано у нее на лице.

– Что? – спросила Орла. – Заходи.

Блу не двигалась.

– Слушай, я не собираюсь тебе мешать. Я просто пыталась уберечь тебя от разбитого сердца, но, ради бога, валяй, – сказала Орла.

Блу зашагала через комнату, взяла трубку и вновь с подозрением уставилась на Орлу. Кузина принялась рисовать на ногтях крошечные мандалы. Она не притворялась, что не подслушивает, но в остальном вид у нее был безмятежный.