Адам Пшехшта - Тень [litres]

Рудницкий зло выругался.

– Ты права, – сказал он. – Может, не следовало сдерживать Люсию? Если бы она треснула дядю…

« Да! »

«Люсия! Нельзя подслушивать разговоры мамы и папы, разве непонятно?»

Девочка не ответила, и ощущение постороннего присутствия исчезло.

– Ты тоже слышала? – спросил он.

– Да.

– К сожалению, в последнее время эти ее… личности имеют от силы несколько лет, и трудно им что-то объяснить.

Их дальнейший разговор был прерван стуком и скрипом открывающейся двери.

– Шеф? – отозвался Маевский.

– Войди! – нетерпеливо кинул алхимик. – Говори, что ты узнал!

– Может, в другое время? Это неприятное дело.

– Можешь говорить при моей жене, я сомневаюсь, чтобы ты ее чем-то шокировал, она хорошо знает своих родственников.

– Люциан Метельский довольно известная личность в банковских кругах, – начал Маевский. – У него огромные долги. Он был достаточно глупым, чтобы прибегнуть к услугам ростовщиков. Полгода назад неизвестные сломали ему ногу, я так думаю, из-за неуплаты долга. Метельские не только утратили все свое имущество и имущество, что принадлежало госпоже Наталии, но и вынуждены были продать дом, оставшийся в наследство после бабки Люциана. Их сынок, Збигнев, пошел в отца. Кроме того, что так же безбожно проигрывает в карты, как отец, он еще участвует в скачках, где также проигрывает. Несмотря на благородное происхождение, у них не наилучшая репутация из-за имущественных проблем. В Варшаве они только две недели, но за это время оба Метельских успели проиграть огромную сумму. Боюсь, что госпожа Наталия их последняя надежда. И еще одно: раз или два с ними играл граф Косцельский.

– Что будем делать? – спросила Наталия.

– Без понятия. Я только аптекарь, а не завсегдатай салонов, – с иронией ответил Рудницкий. – Бьюсь об заклад, что кто-то другой в обществе легко бы избавился от Метельских, но это не моя сфера.

– А почему бы не попросить совета у госпожи фон Лушке? – предложил Маевский. – Такие интриги для нее были хлебом насущным в течение полувека.

– Что правда, то правда, – признал алхимик. – У нас она не имеет такого влияния, как в России, но, может, хотя бы подкинет какую-нибудь идею.

– И еще одно, – сказал Маевский. – Чуть не забыл, Оконева хотела с вами встретиться, шеф.

– По какому вопросу?

– Я не знаю, но выглядела она обеспокоенно. А она не из нервных.

– Ну ладно, давай ее сюда.

Стукнули двери, через минуту раздались тяжелые шаги.

– О чем вы хотели со мной поговорить? – спросил Рудницкий.

– Так то о барышне Юльке, – ответила женщина.

Алхимик услышал в голосе служанки легкую неуверенность.

– Ну, слушаю.

– Ну хотела сказати, че лучше буде, када вы пустите барышню Юльку, она мычить ночами и увесь час бурмочит, уйти отсюдава хочет, с етого пекельного отелю. Знаю, че подписала там ком… контракт, токмо ж держать ей силой – не по-християнски будет.

Рудницкий с трудом удержался от гневной реплики: после того как он сделал выговор Забельской, он больше не видел ее пьяной, но Маевский несколько раз жаловался, что девушка все больше пренебрегает своими обязанностями.

– Я ж не хочу жалиться, – продолжила Оконева. – Токмо у барышни Юльки плохенько с глазами. Не было б какаго клопоту.

– Шеф? – отозвался Маевский. – В принципе зачем она нам? У нас есть свечи Яблочкова, и ни один Проклятый не войдет в отель незаметно.

– Ладно, – решился алхимик. – Выплати ей зарплату за последний месяц, и пусть убирается на все четыре стороны.

– Благодарствую! – воскликнула Оконева. – То ж и я пойду!

– Останьтесь еще на минутку. У меня для вас есть подарок от его величества.

– Для мене?

– Да, я написал графу Самарину, что это вы открыли свойства свечи Яблочкова, поэтому, когда дворец оснастили свечами, царь решил отблагодарить вас.

– Мене? – повторила женщина с искренним удивлением.

– Ну да. Ната, подай мне шкатулку с ночного столика, – попросил он.

– То какой титул? – размечталась Оконева. – Пенцлакова от зависти сдохнет. Токмо не могу я таво… титул ентот принять…

– Речь не о титуле, – ответил Рудницкий. – Но думаю, что вы и так произведете впечатление.

Он взял небольшую шкатулочку, открыл и подал служанке.

– Это женские часы, – сказал он. – Серебряные, украшенные бриллиантами. На крышке выгравирована надпись на французском: «В благодарность для госпожи Оконевой, Николай II».

– Енто мне?

– Конечно, – решительно подтвердил алхимик. – Царь издавна благодарит так людей, которые из-за патриотических взглядов не хотят принять орден или титул.

– Тада я скажу барышне Юльке, че она може уйти, – заявила служанка. – А той ж то безголово, де ж она найдет отель, с ентим… престижом? Токмо ж молодки мают стока зауми в голове.

Рудницкий помассировал виски: после потери зрения у него часто болела голова.

– Я открою окно, – сказала Наталия.

– Вам нада чащей проминаться, – сурово произнесла Оконева. – Усе мигрени и болячки от недохвата воздуха.

– Может, вы не заметили, но я ослеп, – иронично произнес алхимик. – И мне трудно гулять.

– И че! – фыркнула служанка. – Дядька маго мужа тож был слеп. И че? Он справил себе шарманку с обязянкой и имел деньгу на жизнь распеванием.

– Я подумаю над покупкой шарманки, спасибо вам, – буркнул Рудницкий.

– Она права с прогулками, – через минуту сказала Наталия. – И я уверена, что ты стал бы славным шарманщиком, – добавила она с притворной серьезностью.

Алхимик подождал, пока за Маевским закроются двери, после чего погрозил жене кулаком. Неожиданно он почувствовал губы жены на щеке.

– Знаешь, насчет мигрени существует теория, достаточно будет, что кровь отхлынет от головы, – прошептала ему на ухо девушка. – Я думаю, что мы могли бы это протестировать…

Рудницкий осторожно отставил бокал вина – уже несколько дней как он не забрызгивал скатерть – и вслушивался в звуки вокруг него. Пока из-за детей за столом они вели лишь банальные разговоры. К удивлению алхимика, на завтраке появилась не только госпожа фон Лушке, но и Луна, что явно было признаком неприятностей: девушка по очевидным причинам не любила посещать «Пристанище».

– Папочка, мы можем уже идти? – спросила Аня.

– Покушали? – спросил Рудницкий.

– Мы не голодные, – ответила Люсия.

– Ната, как они поели?

– Размазали овсянку по тарелке. Зато каждая съела по два куска пирога, – проинформировала мужа Наталия.

– Доешьте все, – распорядился алхимик.

– Ну, папа…

– Без дискуссий, иначе на полдник не будет никакого пирожного с корицей. Вы же хорошо знаете, что Татьяна Олеговна проверяет тарелки после еды. Если оставите овсянку, то она на меня накричит.