Брендон Сандерсон - Ритм войны. Том 2 [litres]

– Узокователя? – спросил Келек и… отшатнулся. – Ради всего святого! Почему вы впустили его сюда?

– Я пришел, о великий, – сказал Адолин, – чтобы просить спренов чести о помощи в нашей нынешней битве.

– Вашей нынешней битве? Против Вражды? – Келек рассмеялся. – Парень, ты обречен. Ты ведь понимаешь? Танаваст мертв. Ну, совсем мертв. Клятвенный договор нарушен. Единственное, что остается, – попытаться удрать с корабля, пока он не затонул.

– Пресвятой владыка, – сказал Секейр, – мы впустили этого человека, потому что он захотел предстать перед судом вместо человечества – за ту боль, которую оно причинило нашему народу.

– Собираетесь судить его за Отступничество? – спросил Келек, растерянно поглядывая на остальных спренов чести. – А это не чересчур?

– Он сам предложил, владыка.

– Не слишком мудрый поступок… – Келек посмотрел на Адолина, который нерешительно выпрямился после поклона. – Хм. Ну ты и попал, дружок. Здесь к таким вещам относятся очень серьезно.

– Я надеюсь продемонстрировать, великий, что мы не враги. Что для всех будет лучше, если обитатели Стойкой Прямоты встанут на нашу сторону. Можно сказать, тем самым они сделают выбор, который одобрил бы Честь.

– Честь мертв, – отрезал Келек. – Ты что, совсем не слушаешь? Теперь этот мир принадлежит Вражде. Ради всего святого, у него своя буря.

Купаж пихнула Адолина локтем. Да, точно. Он так растерялся при виде Келека, что забыл о цели разговора с ним.

– Великий, – сказал Адолин, – я решил попросить о суде обличителей. Не согласитесь ли вы удовлетворить мое ходатайство?

– Суд обличителей? – повторил Келек. – Ну что ж, тогда этот бардак закончится быстрее. Как думаешь, Секейр?

– Сомневаюсь, что это разумно…

– Ай, да плевать мне, что ты думаешь, – перебил Келек. – Вот я здесь, спустя годы после того, как присоединился к вам, а вы все еще не сообразили, как помочь мне выбраться из этого проклятого мира. Отлично, мальчик, суд обличителей. Можем начать… гм, послезавтра? Это приемлемо для всех?

Никто не возражал.

– Отлично, – сказал Келек. – Послезавтра. Тогда ладно. Гм… пусть местом проведения суда будет Форум, хорошо? Думаю, все захотят поприсутствовать, а там больше всего мест для зрителей.

– Возражай, – шепнула Купаж Адолину. – Это недопустимо. Ты не должен убеждать публику в придачу к судье.

– Великий, – сказал Адолин, – я надеялся, что разбирательство будет закрытым…

– Не повезло тебе, – отрезал Келек. – Надо было сперва думать, а потом являться сюда и устраивать бурю. Всем и так понятно, как закончится суд, так что мы хоть развлечемся.

И Вестник удалился. Сопровождающие его спрены чести обошли Адолина, который ощутил внезапную слабость. Лишь немногие светлоглазые судьи были по-настоящему беспристрастными, но в их случае можно было надеяться на честное разбирательство, потому что они ощущали на себе взгляд Всемогущего. Однако Вестник практически без обиняков заявил, что суд будет фикцией. Он вынес суждение еще до того, как услышал доводы.

«Как, во имя Рошара, это существо вообще могло считаться богом?» – ошеломленно подумал Адолин.

Как низко пали Вестники…

Или, возможно, эти десять человек всегда были именно такими? Просто людьми. В конце концов, если объявить кого-то королем или великим князем, он не станет более достойным человеком, чем был до этого. Адолину это было известно не понаслышке.

– Могло быть и лучше, – проговорила Купаж, – но, по крайней мере, мы добились суда обличителей. Идем. Кажется, у меня остался один день, чтобы подготовить вас к походу в самое логово спрена гнева…

Я помню так мало из тех столетий. Я размытое пятно. Клякса на странице. Чернильный потек, который с каждым днем все больше выцветает.

В укромном уголке коридора на пятнадцатом этаже Уритиру Венли опустилась на колени. Камни шептали ей, что когда-то это место называлось Ур – в переводе с Напева Зари: «изначальный». Древний город, древние камни.

Здесь обитал спрен. Он не умер, как однажды заявила Рабониэль. Этот спрен пронизывал всю башню, каждую стену, потолок и пол; он был ее тайным металлическим скелетом и жилами из хрусталя.

Но к камням он не имел отношения, хотя когда-то они преобразились в ходе великого проекта. Преобразился весь Ур – гора, которая раньше стояла на этом самом месте. Камни помнили, что были горой. Они помнили так много вещей, о которых рассказали Венли. Не словами. Скорее, отпечатками – вроде тех, которые рука оставляет в кремной грязи, пока та еще не высохла.

Или тех, что оставили на полу руки Венли, когда погрузились в камень.

«Вспомни, – раздался в ее разуме нетерпеливый шепот. – Вспомни все, что ты забыла».

Она вспомнила, как в детстве сидела у ног матери и слушала песни. Музыка текла, словно вода, и запечатлевала в ее мозгу узоры-воспоминания, как течение времени запечатлевает каналы в камне.

Слушатели не были похожи на человеков, которые росли медленно, как деревья. Слушатели росли, как лозы, быстро и нетерпеливо. К трем годам Венли уже пела вместе с матерью. К десяти – считалась взрослой. Венли вспомнила те годы; она смотрела снизу вверх на Эшонай, которая казалась такой большой, хотя была всего на год старше. Она смутно помнила, как держала отца за палец, когда он пел вместе с матерью.

Она вспомнила любовь. Семью. Бабушек и дедушек, кузин и кузенов. Как она могла забыть? В детстве честолюбие и любовь были двумя сторонами ее лица, каждая со своим ярким рисунком. Под звуки ритмов Вражды одна сторона засияла, а другая увяла. Венли стала думать лишь о достижении своих целей – не потому, что эти цели помогли бы другим, а из-за целей самих по себе.

Именно в этот момент Венли постигла всю лживость бога ненависти. Вражда твердил, что руководит всеми Стремлениями, но куда же подевалась любовь, которую она когда-то испытывала? Любовь к матери? К сестре? К друзьям? На какое-то время она даже забыла о своей любви к Демиду, хотя та и помогла ей пробудиться.

Казалось неправильным использовать свет Вражды, чтобы упражняться в связывании потоков, но камни шептали, что все в порядке. Вражда и его тон стали частью Рошара – как и Культивация с Честью, ведь они тоже не были созданы вместе с планетой. Его сила была естественной, не более правильной или неправильной, чем любая другая часть природы.

Венли искала что-то еще. Тон Культивации. Песня Вражды могла наполнить ее, подпитывая силы и воспламеняя эмоции, но этот тон… Этот тон принадлежал ее народу задолго до того, как появился новый бог. Пока она искала его, она мысленно слушала песни матери. Каждая из них была словно цепь, одним концом вбитая в камень, закрепленная на случай бури; они тянулись, уходя в прошлое. Минуя многие поколения, она вела…