Брендон Сандерсон - Ритм войны. Том 2 [litres]

Она вела к предкам Венли, покидающим поле битвы. Слушатели ушли, прекратили бесконечную битву за земли. Не просто отвергли богов, которым поклонялись певцы, – отвергли конфликт как таковой. Выбрали семью и настроились на ритм любви, бросили войну и двинулись новым путем, пусть и в тупоформе.

Тон ворвался в ее сознание, гулкой волной прошел по телу: звуки Культивации и Вражды сошлись, образуя гармонию. Венли открыла глаза. Сила хлынула от нее в камни, которые сделались текучими и начали трепетать, вибрировать в такт ритму – в них возникали пики и впадины. Пол, потолок и стены вокруг Венли покрылись рябью, и на каменной поверхности появилась вереница слушателей. Они шагали прочь от боли, войны и убийств.

Свобода. Камни шептали ей о свободе. Камень казался таким надежным, таким неизменным, но если принять во внимание то, как время воспринимали спрены, он всегда менялся. Причем менялся намеренно. На протяжении веков. Венли никогда не знала своих предков, но знала их песни. Она могла петь эти песни, подражая их мужеству. Их любви. Их мудрости.

Сила, как обычно, ускользнула от нее. Тон оборвался, и ее контроль над камнем иссяк. Надо чаще практиковаться и добыть больше света. Тем не менее Венли уже не нуждалась в ободряющем пении Тимбре, чтобы приободриться. Перед ее внутренним взором все еще стоял образ предков, устремившихся навстречу неизвестности.

Более того, у нее были их песни. Благодаря усердному и настойчивому труду ее матери песни не умерли вместе со слушателями.

Час спустя Венли прогуливалась по коридорам одного из нижних уровней, ожидая Лешви.

Она встречалась с Небесной почти каждый день. Рабониэль, конечно, знала, об этих встречах. И Лешви знала, что Рабониэль знает. Но все-таки Венли и Лешви встречались тайно; это было частью политической игры Сплавленных.

Они столкнулись как бы случайно. В нужное время Лешви торжественно проплыла по коридору, ее длинный черный шлейф шуршал по камню. Венли пристроилась рядом с хозяйкой.

– Преследователь нашел родителей Ветробегуна, Древняя, – сказала Венли. – Я в этом уверена. Он разместил двух Царственных в ночеформе в лазарете Сияющих.

– Кого именно?

– Уриалина и Нистара.

– «Свет» и «тайна», – сказала Лешви, переводя их имена с древнего языка. Как и многие из Царственных, они взяли себе новые имена после пробуждения. – Да, это знак. Но Преследователь не настолько хитер; если вдуматься, я подозреваю, что этих двоих предложила Рабониэль.

– Что же нам делать? – спросила Венли в ритме тревоги.

– Пока ничего. Моя власть простирается достаточно далеко, чтобы защитить их. Это всего лишь предупреждение.

– Рабониэль грозится, что позволит Преследователю захватить их, – поняла Венли. – Вот почему она поставила этих двух охранников. Чтобы обрести преимущество.

– Возможно. – Лешви плыла над полом, заложив руки за спину. – Но не обязательно. Рабониэль мыслит не так, как другие Сплавленные, Венли. Она слышит гораздо более величественную песню. Исковерканную и извращенную, но такую, которую она стремится петь без традиционного уважения к планам Вражды или Чести, мертвого бога.

– Значит, она пытается вести собственную игру. Хочет натравить обе армии друг на друга и получить выгоду.

– Не переноси свои смертные амбиции на Рабониэль, – сказала Лешви в ритме насмешки. – Ты не в силах постичь ее замыслы своим скудным умом, Венли. Даже мне эта задача не по плечу. Как бы то ни было, ты правильно сделала, что сообщила мне. Следи за другими знаками.

Они достигли атриума; коридор сливался с ним, как река, впадающая в море. Здесь Небесные парили вверх и вниз, доставляя припасы разведчикам и Масочникам на верхних этажах. Те продолжали наблюдать за ветробегунами-разведчиками. Приближалось завершение спектакля; Далинар Холин, как считала Рабониэль, должен был догадаться, что дела в башне пошли наперекосяк.

Припасы на верхние этажи можно было возить с помощью лифтов. Однако Рабониэль заставила Небесных трудиться, ясно давая понять, что у нее для такого есть и желание, и полномочия.

Это заставило многих покинуть Уритиру и вернуться в свои убежища в Холинаре. Возможно, того и добивалась Рабониэль. Но Лешви выполняла все приказы. Она взлетела над перилами, и длинный шлейф заструился следом. Другой Небесный взмыл мимо, волоча за собой красно-золотую ткань.

– Древняя, – сказала Венли в ритме страстного желания, подходя к перилам. – Зачем мы следим за Рабониэлью, если не для того, чтобы понять, как она пытается нас одолеть? Какова цель моего наблюдения?

– Мы наблюдаем, – Лешви опустилась на уровень глаз Венли, – потому что испуганы. Для Рабониэли что игры человеков и певцов, что их жизни – ерунда. Мы следим за ней, Венли, потому что хотим, чтобы ее интриги не привели к концу света.

Венли почувствовала озноб, настраиваясь на ритм ужасов. Когда Лешви улетела, Венли поднялась на лифте, преследуемая этими словами.

«Что игры человеков и певцов, что их жизни – ерунда…»

Зловещие речи лишили Венли ее прежнего оптимизма. Выйдя из лифта, она решила остановиться и проверить, как там Рлайн и остальные. При мысли о Царственных в лазарете она невольно настроилась на ритм мучений. По крайней мере, у лекаря и его жены хватило здравого смысла не показываться им на глаза.

Венли проскользнула в отгороженную часть комнаты, где сегодня дежурила Хесина. Жена лекаря кивнула при виде Последней Слушательницы, а потом с беспокойством глянула на остальных. Появился новый человек, которого Венли не знала; он стоял и молчал, опустив глаза.

От Лирина и Рлайна исходило напряжение. Рлайн тихо напевал в ритме предательства. Да что здесь произошло?..

– Не могу поверить, – сказал Рлайн. – Просто не могу поверить! Он же твой сын.

– Мой сын давно мертв, мостовик, – ответил Лирин, быстро закидывая лекарские инструменты в небольшую сумку. – Каладин все пытался объяснить, а я только недавно начал понимать. Он больше не хочет быть моим сыном. Раз так, мне трудно видеть в нем кого-то другого, кроме убийцы и подстрекателя. Того, кто безрассудно подвергал опасности не только мою семью, но и жизнь каждого человека в Уритиру, руководствуясь мстительностью и злобой.

– Значит, ты бросишь его умирать? – потребовал ответа Рлайн.

– Не вкладывай в мои уста слов, которые я не говорил, – отрезал Лирин. – Я пойду к нему, как пошел бы к любому раненому.

– А потом? – не унимался Рлайн. – Ты сказал…

– Я сказал – посмотрим. Возможно, мне придется перенести его сюда, чтобы обеспечить длительный уход.

– Ты отдашь его палачам!

– Если потребуется, да будет так. Я сделаю все, что положено лекарю, а потом пусть Каладин сам разбирается с последствиями своих действий. Я больше не пешка в смертоносных играх. Для обеих сторон.