Брендон Сандерсон - Ритм войны. Том 2 [litres]

– Мы строим настоящую камеру, – сказал спрен, устремив взгляд на Адолина. – Чтобы он прожил долгие годы и его можно было выставлять на всеобщее обозрение.

«Замечательно», – подумал Адолин, выходя на возвышение посреди арены.

Впрочем, вероятность неудачи изначально влекла за собой последствия, превосходящие ценность его жизни. Сияющие были необходимы для продолжения войны, а Сияющим требовались спрены. Если Адолин проиграет, тысячи солдат погибнут, не имея надлежащей поддержки.

Он обязан стоять здесь с высоко поднятой головой, излучая уверенность, и в конечном итоге победить. А как – это уже другой вопрос.

Адолин окинул взглядом толпу. По прогнозам Купаж, сегодня будет худший из трех дней. Обличители выступят против него. А вот завтра он сможет нанести ответный удар.

– Ну хорошо, – сказал Келек. – Секейр, я полагаю, ты должен изложить процедуру разбирательства?

Бородатый старейшина встал:

– Вы правы, достопочтенный.

– Давай быстрее, – приказал Келек.

Адолин позволил себе слегка насладиться тем, как оскорбленно Секейр воспринял это предписание. Спрен чести, вероятно, собирался произнести речь.

– Как пожелаете, достопочтенный, – проговорил Секейр. – Сегодня мы начинаем суд, как того требует этот человек, Адолин Холин. Наша цель – определить, может ли он нести грехи Отступничества, события, в ходе которого люди убили своих спренов. Поскольку оно имело место, чего никто не оспаривает, мы должны просто доказать, что поступили мудро, когда после него решили держаться подальше от всего человечества.

– Все понятно, – сказал Келек. – Человек, тебя это устраивает?

– Не совсем так, достопочтенный, – сказал Адолин и начал вступительное слово, которое Купаж помогла ему подготовить. – Я не предлагал судить меня за грехи моих предков. Я согласился, чтобы судили меня лично. Я сказал спренам чести, что не несу ответственности за прошлые поступки человечества, и потому утверждаю, что они ведут себя бесчестно, игнорируя мольбы моего народа о помощи.

Келек потер лоб.

– Значит, мы спорим даже по поводу определений? Это не сулит ничего хорошего.

– Спорить не о чем, – возразил Секейр. – Достопочтенный, он говорит, что не желает нести ответственность за грехи своих предков, и мы должны вместо этого доказать, почему нельзя доверять конкретно ему. Но Отступничество – это и есть обоснование того, почему мы не можем доверять всем людям без исключения! Мы выдвинули условия, когда он вошел: на суде великий князь Адолин Холин будет представлять всех своих соплеменников до единого. Он об этом умалчивает, но раз ступил в нашу крепость, значит согласился с таким раскладом.

Келек хмыкнул:

– Логично. Человек, тебе придется предстать перед судом по правилам, которые разъяснил Секейр. Тем не менее я буду иметь в виду твои доводы, когда наконец приступлю к вынесению решения.

– Полагаю, я должен согласиться, – сказал Адолин.

Купаж предупреждала, чтобы он не давил.

– Итак… суд с обличителями, верно? – сказал Келек. – Я должен выслушать представленные доводы, а затем принять решение. Либо спрены чести ведут себя эгоистично, отрицая честь, и я должен приказать им идти на поле боя. А если я решу, что они поступили мудро, что люди не заслуживают доверия, – мы бросим этого человека в тюрьму в качестве примера. Так?

– Да, достопочтенный, – сказал Секейр.

– Отлично. Полагаю, у вас не было недостатка в добровольцах. Кто первый?

– Амуна, – сказал спрен чести. – Приди же и дай показания.

Из первого ряда поднялась женщина-спрен; зрители тихо зашептались. На ней была плиссированная воинская юбка и рубашка из жесткой ткани. Амуна была стройной и гибкой, а двигалась грациозно, как лист на ветру. Адолин узнал ее; это был спрен, которому пришлось отдать Майю в их первый день в Стойкой Прямоте. Время от времени он снова видел Амуну во время своих ежедневных визитов к Майе.

У двух спренов чести, сидевших рядом с ней, была рваная одежда и выцарапанные глаза, как у Майи. На сияющем лице спрена чести царапины выделялись очень отчетливо.

– Вы все меня знаете, – сказала спрен в плиссированной юбке, – поэтому я представлюсь великому князю Адолину. Я – Амуна, и мой долг – заботиться о мертвоглазых в Стойкой Прямоте. Мы к этому относимся очень серьезно.

– А как насчет тех, снаружи? – спросил Адолин.

Ему разрешили говорить во время выступления обличителей, хотя Купаж предупредила об осторожности. Если вести себя чересчур дерзко, Верховный судья может приказать заткнуть ему рот. И еще следовало обращаться к аудитории внимательно, чтобы ненароком не предложить зрителям устроить ему допрос.

– Мы… к сожалению, не можем принять всех, – призналась Амуна. – Не рассчитывали на такое количество. Но мы постарались пригласить мертвоглазых спренов чести.

– А их много? – спросил Адолин.

– Всего? Сейчас у нас в крепости около двадцати мертвоглазых спренов чести, хотя во время Отступничества в живых было около двух тысяч моих сородичей. Уцелел только один.

– Сил, – сказал Адолин.

– Древняя дочь впала в кататонию, – сказала Амуна, – и спаслась. Но все остальные спрены чести – все до единого – откликнулись на зов Сияющих во время Ложного Опустошения. Можешь ли ты понять масштабы этой трагедии, великий князь Адолин? Истребление целого вида за один день? Абсолютное изничтожение, совершенное самым близким из друзей? Мы часто сталкиваемся с мертвоглазыми, которые бесцельно бродят по пустошам или стоят на океанском мелководье. Мы приводим их сюда, даем им буресвет, заботимся как можем. Часто мы в силах сделать лишь немногое, прежде чем они будут вызваны в ваш мир, где их трупы используются для продолжения ваших жестоких убийств!

Она повернулась, указывая на двух мертвоглазых на трибунах, – и хотя она стояла лицом к Адолину, ее слова явно предназначались толпе. Толпа, а не Верховный судья, была истинным арбитром.

– По-твоему, мы должны к этому вернуться? – вопросила Амуна. – Ты утверждаешь, что твой народ не тот, каким был когда-то. Но уверен ли ты, что человечество изменилось к лучшему? Я бы сказала, наоборот! Вы грабите, убиваете и сжигаете. Вы не жалеете ни денег, ни усилий, когда вам предоставляется возможность разрушить чужую жизнь. Если древние Сияющие не заслуживали доверия, то как ты смеешь утверждать, что его заслуживаете вы?!

По толпе прокатился одобрительный ропот. Они не разразились издевательскими воплями, как сделали бы люди, – Адолин навидался такого во время дуэлей. Купаж предупредила его: не стоит слишком усердствовать с выступлениями в свою защиту, однако эти спрены, похоже, чего-то от него ждали прямо сейчас.

– Каждый человек предает свои идеалы, – сказал Адолин. – Вы правы. Я не такой благородный, каким хотел бы казаться. Но мой отец – такой. Вы же не станете отрицать, что сам Буреотец пошел на риск и связал себя узами с человеком из современной эпохи?