Брендон Сандерсон - Ритм войны. Том 2 [litres]

Она летела, казалось, целую вечность, поддерживаемая собственной сущностью Укротителя. Она видела людей в бесконечном разнообразии. Она видела пленных паршунов – и их надежду на освобождение. Она видела существ, растения, пропасти, горы, снега… она пролетела над всем.

Всем миром. Она видела его. Каждая частица была частью ритма. Мир состоял из ритмов. И Эшонай во время необыкновенного путешествия поняла, как все сочетается друг с другом.

Это было чудесно.

Когда Укротитель закончил свой путь – измученный и хромающий удалился в океан за Шиноваром, – она почувствовала, что он отпустил ее. Она померкла, но на этот раз почувствовала, как вибрирует ее душа. Она понимала эти ритмы, как никто другой, не видевший мир.

– ПРОЩАЙ, ЭШОНАЙ, – сказал Укротитель Бурь. – ПРОЩАЙ, СИЯЮЩАЯ.

Переполненная песнями, Эшонай позволила себе уйти в вечность, взволнованная тем, что ждет ее по ту сторону.

Шут брел по коридору старого дворца Элокара на Расколотых равнинах, отыскивая публику. Он подбросил монету, поймал, а затем резко вытянул руку вперед и растопырил пальцы, показывая, что монета исчезла. Но конечно, на самом деле она была в другой руке, зажата в ладони, скрыта от глаз.

– Рассказывание историй, – провозгласил он, обращаясь к пустому коридору, – это, по сути, мошенничество.

Быстрым движением он сунул монету за пояс, продолжая размахивать другой рукой в качестве отвлекающего маневра. Через секунду выставил перед собой обе руки – пустыми. Ради пущего эффекта закатал рукава.

– Самое сложное, – сказал он, – заставить всех поверить, что ты прожил тысячу жизней. Заставить их почувствовать боль, которую не чувствовал, увидеть то, чего не видел, и изведать правду, которую выдумал.

Монета появилась в его руке, хотя он просто снова вытащил ее из-за пояса. Он покатал ее по костяшкам пальцев, а затем заставил разделиться на две части – потому что это всегда были две монеты, склеенные вместе. Он подбросил их, поймал, а затем сделал так, чтобы монет стало четыре, добавив две, которые прятал в другой руке.

– В рассказывании историй используются те же грязные трюки, – сказал Шут, – что и в драке в переулке. Заставь кого-нибудь смотреть не в ту сторону, чтобы врезать ему по физиономии. Заставь его предвидеть удар и приготовиться, а сам измени тактику. Всегда бей туда, где не ждут.

С размаху он выставил вперед обе руки, снова пустые. Виньетка на его плаще издала бравурную трель.

– Я нашла одну! У тебя в поясе!

– Тише, – сказал Шут. – Пусть публика будет поражена.

– Публика?

Шут кивком указал в сторону – по воздуху за ним следовали несколько необычных спренов. Они были почти невидимы и волочили за собой шлейфы из красного света. Спрены ветра, но не того цвета. А старушка-то расширяла свое влияние! Шуту было любопытно, куда это приведет. А еще он был в ужасе. Эти две эмоции не были взаимоисключающими.

– Не думаю, что им есть дело до твоих фокусов, – сказала Виньетка.

– Всем есть дело до моих фокусов.

– Но ты можешь заставить монеты исчезнуть с помощью светоплетения, – сказала она. – Так что не имеет значения, сколько ты прячешь за поясом. И если ты сделаешь что-то удивительное, все будут считать, что это благодаря связыванию потоков!

Шут вздохнул, подбросил в воздух четыре монеты, потом поймал их и продемонстрировал одну-единственную.

– Здесь даже не используют такие деньги, – прибавила Виньетка. – Значит, ты только собьешь их с толку. Используй сферы.

– Сферы светятся, – сказал Шут. – И их трудно спрятать в ладони.

– Отговорки.

– Моя жизнь – сплошные отговорки. – Он заставил монету бегать по костяшкам пальцев. – Иллюзия без светоплетения превосходит связывание потоков, Виньетка.

– Потому что это подделка?

– Потому что зрители знают, что это подделка, – уточнил Шут. – Когда они смотрят и позволяют себе удивляться, они присоединяются к иллюзии. Они дают тебе что-то жизненно важное, мощное и существенное: свою веру. Когда ты и зрители начинаете представление, зная, что будет явлена ложь, их добровольно отданная энергия вибрирует в гармонии с твоей. Это дает тебе силы. И когда они уходят в конце, пораженные, пусть и знающие, что им лгали – с их разрешения, – представление остается в их сознании. Потому что ложь каким-то образом стала реальной. Потому что они знают: если разобрать ее на части, можно понять, как она устроена. Они понимают, что недостатки есть, их можно было заметить. Знаки. Секреты.

– Значит… это лучший способ… – медленно проговорила Виньетка, – потому что он хуже, чем иллюзия с использованием настоящей магии?

– Вот именно.

– Чушь какая-то.

Шут вздохнул. Он бросил монету на пол – она звякнула, отскочила и снова оказалась у него в руке.

– А ты не хочешь недолго поморочить голову кому-нибудь другому?

– Ладненько! – с готовностью заявила Виньетка и, соскользнув с его плаща на пол, умчалась прочь.

Его публика из искаженных спренов ветра последовала за ней. Предатели.

Шут двинулся было по боковому коридору, но вдруг что-то почувствовал. Покалывание, от которого дохи внутри его словно обезумели.

А-а, ну да. Он этого ожидал; в конце концов, именно поэтому он и покинул башню. Вражда не мог найти его там.

Он прошел в бывшую гостиную Элокара и сделался доступным – видимым, легкодостижимым. Затем, когда существо вошло в неприметную каменную комнату, Шут поклонился.

– Добро пожаловать, Рейз! Глаза бы мои на тебя не глядели.

«Я заметил твой след на договоре», – с театральными интонациями произнес голос в его голове.

– Ты всегда был умным, – сказал Шут. – Что тебя насторожило – моя дикция, мои способности к торгу или то, что я включил в текст свое имя?

«Какова твоя ставка в этой игре?»

– Здравый смысл.

«Что?»

– Здравый смысл, Вражда. Единственная моя разменная монета – это чепуха, но монетами здесь не пользуются, так что можно про них забыть. Пуха в этом мире маловато, но тебе и не нравятся пышные вещи. В общем, пышным цветом расцветает лишь здравый смысл Далинара, который обошелся с тобой так, как обошелся.

«Я тебя ненавижу».

– Рейз, дорогой, – сказал Шут, – предполагается, что ты идиот. Будешь слишком часто говорить столь разумные вещи – и мне придется пересмотреть свои взгляды. Я знаю, что ты скорректировал договор, пытаясь получить преимущество. Каково это – знать, что Далинар победил тебя?

«Я отомщу, – сказал Вражда. – Даже если это займет целую вечность, Цефандриус, я уничтожу тебя».

– Развлекайся! – сказал Шут, направляясь к двери. – Потом расскажешь, как глубокая задумчивость отразится на здоровье. Однажды я погрузился в нее на целое столетие, и мне кажется, это улучшило мой цвет лица.