Брендон Сандерсон - Ритм войны. Том 2 [litres]

Остальные собрались вокруг нее, напевая в ритме замешательства. Нападение одной из других семей? Сейчас?

Эшонай хотелось рассмеяться.

– Они что, сошли с ума? – спросил Тьюд.

– Они не знают, что мы сделали, – сказала Эшонай, оглядывая плоское каменное пространство за городом, где они встретились один на один с Великой бурей.

Многие слушатели только сейчас выбирались из укромных трещин в земле.

Их лучшие воины, однако, оставались в городе в небольших, крепких зданиях, построенных там. Семьи частенько претендовали на город сразу после бури. Это был один из лучших моментов для атаки, если, конечно, сумеешь собрать силы достаточно быстро.

– Это будет весело, – с волнением сказала Мелу.

– Не знаю, правильно ли так думать, – сказала Эшонай, хотя чувствовала то же самое рвение. Желание помчаться вперед. – Хотя… если мы сможем прибыть до того, как они закончат хвастаться…

Остальные с ухмылками настроились кто на веселье, кто на возбуждение. Эшонай шла впереди, не обращая внимания на оклики тех, кто покидал буревые убежища. Нужно было заняться более неотложным делом.

Когда они приблизились к городу, она увидела, что атакующая семья собралась за воротами, трясет копьями, дерзит и насмехается. Разумеется, они были одеты в белое. Это был знак того, что происходит нападение, а не запрос на торговлю или другое взаимодействие.

Пока продолжалось хвастовство, настоящая битва еще не началась. Эшонай участвовала в нескольких битвах за города, когда ее семья пыталась претендовать на один из них, и это всегда было неприятное событие – хуже всего оказалось то сражение, когда с каждой стороны погибло больше десятка слушателей.

Ну что ж, сегодня они все увидят…

Она остановилась, подняв руку, приказывая остальным сделать то же самое. Они подчинились – хотя в глубине души Эшонай недоумевала, почему решила взять на себя ответственность. Это просто показалось естественным.

Они приближались к трещине в стене, окружающей город. Эта стена, возможно, когда-то выглядела грандиозно, однако сохранились лишь намеки на ее былое величие. Бо́льшая часть обветшала, кое-где виднелись внушительные дыры.

В тени шевельнулась фигура. Она выглядела зловещей, опасной – но шагнула на свет и взмахом руки пригласила их подойти. Это оказалась Венли. Как ей удалось так быстро добраться до города?

Эшонай приблизилась, и Венли медленно, неторопливо оглядела ее с ног до головы. На заднем плане били барабаны, подгоняя Эшонай вперед. И все же во взгляде сестры она почувствовала что-то…

– Сработало, – сказала Венли. – Хвала древним бурям за это. Хорошо выглядишь, сестра. Полна силы и готова воевать.

– Это не моя суть. – Эшонай указала на форму. – Но я испытываю определенный… трепет оттого, что стала такой.

– Иди к Шарефелю, – сказала Венли. – Он ждет тебя.

– Барабаны… – начала Эшонай.

– Враг еще некоторое время будет выкрикивать оскорбления, – возразила Венли. – Иди к Шарефелю.

Шарефель был осколочником их семьи. По традиции после отвоевания города побежденная семья отдавала свои осколки победителям, чтобы те их сберегли.

– Венли, – сказала Эшонай. – Мы не применяем осколки против других слушателей. Они предназначены только для охоты.

– О, сестра, – в ритме веселья сказала Венли, обойдя ее, а затем осмотрев Тьюда и остальных. – Если у нас есть хоть какая-то надежда противостоять человеческому племени, когда оно неизбежно обратится против нас, мы должны быть готовы применить оружие, которым были благословлены.

Эшонай хотела настроиться на ритм упрека от такого предложения, но вспомнила, что говорил ей Далинар Холин. Если слушатели не объединятся, они действительно станут легкой добычей.

– Я хочу драться, – в ритме волнения сказала Мелу, и спрен предвкушения – похожий на длинное знамя, соединенное со сферой у земли, – запрыгал позади нее.

– Я думаю, стоит попытаться никого не убивать, – произнес Тьюд в ритме размышлений. – С этой формой… По-моему, это было бы несправедливо.

– Возьми осколки, – настаивала Венли. – Покажи им, как опасно приближаться к нам и вызывать на битву.

Эшонай протиснулась мимо сестры, остальные последовали за ней, включая саму Венли. Эшонай не собиралась использовать осколки против своего народа, но, возможно, и впрямь стоило навестить Шарефеля. Она петляла по городу, минуя кремные лужи и лозы, протянувшиеся от камнепочек, чтобы впитывать влагу.

Хижина осколочника находилась у передней стены, рядом с барабанами. Это было одно из самых крепких строений в городе, которое поддерживали в хорошем состоянии. Сегодня дверь была гостеприимно открыта. Эшонай шагнула в дверной проем.

– А… – раздался тихий голос в ритме потерь. – Значит, это правда. У нас снова есть воины.

Эшонай шагнула вперед и увидела сидящего пожилого слушателя, свет из дверного проема освещал узор его почти черной кожи. Чувствуя, что так надо, хотя и не совсем понимая почему, она опустилась перед ним на колени.

– Я долго пел старые песни, – проговорил Шарефель, – мечтая об этом дне. Я всегда думал, что найду боеформу сам. Как? Какой спрен?

– Спрен боли, – сказала Эшонай.

– Они убегают во время бурь.

– Мы захватили их, – сказала Эшонай, когда в комнату вошли еще двое, словно грозные тени. – Используя метод человеков.

– А-а… – протянул он. – Тогда я тоже попробую, во время следующей бури. Но это новая эра, и она заслуживает нового осколочника. Кто из вас возьмет мои осколки? Кто из вас может нести это бремя и эту славу?

Группа замерла. Не во всех семьях были осколочники; у слушателей имелось только восемь комплектов. Те, кто владел надлежащими восемью городами, были благословлены ими, чтобы использовать только в охоте против большепанцирников. Это были редкие события, когда многие семьи собирались вместе, чтобы добыть светсердце для выращивания урожая, а затем устроить пир, поедая мясо убитого зверя.

Похоже, у их осколков теперь… другое будущее.

«Если люди обнаружат, что они у нас есть, – подумала Эшонай, – войны не миновать».

– Отдай осколки мне, – заявила Мелу в ритме возбуждения.

Она шагнула вперед, но Тьюд положил руку на ее нагрудную броневую пластину, словно удерживая. Она загудела в ритме предательства, а он – раздражения. Они бросали друг другу вызов.

Дела быстро могли принять дурной оборот.

– Нет! – сказала Эшонай. – Нет, никто из нас их не возьмет. Никто из нас не готов.

Она посмотрела на пожилого осколочника.

– Оставь их себе. С доспехом ты крепок, как любой воин, Шарефель. Я просто прошу тебя пойти с нами сегодня.

Барабаны перестали звучать.

– Я не стану поднимать клинок против других слушателей, – сказал Шарефель в ритме скепсиса.