Брендон Сандерсон - Ритм войны. Том 2 [litres]

«Формы власти, Венли. Способность изменять мир. Сила, превосходящая все, о чем ты когда-либо мечтала».

Добравшись до центра города, она засунула руки в карманы одеяния. Она и не заметила, в какой момент свернула сюда, к дому своей семьи. Войдя, Венли увидела, что мать распускает ковер, который сама же и соткала. Джакслим вздрогнула от неожиданности.

– Это всего лишь я, – сказала Венли в ритме мира.

– Я опять ошиблась, – сказала Джакслим, склонившись над ковром. – Каждый раз ошибаюсь…

Венли попыталась настроиться на ритм безразличия, один из новых, но не смогла. Не здесь, не с матерью. Вместо этого она села на пол, скрестив ноги, – как в детстве, когда учила песни.

– Мама, – сказала Венли в ритме похвалы. – Все ошибаются.

– Почему я больше ничего не могу сделать правильно?

– Мама, ты можешь рассказать мне первую песню? – прошептала Венли.

Джакслим продолжала ковырять ковер.

– Ты ее знаешь, – продолжила Венли. – Дни мы воспеваем. Дни, что знали когда-то. Дни…

– Дни боли, – сказала Джакслим в ритме воспоминаний. – Дни потерь. Дни славы.

Венли кивнула, а Джакслим продолжила. Эта монотонная песня относилась к тому времени, когда ее народ покинул поле боя. Бросил своих богов. Ушел куда глаза глядят.

«Это больно слышать, – отметил Улим. – Ваши предки понятия не имели, что делают».

Венли не обращала на него внимания, прислушиваясь, чувствуя ритм воспоминаний. Чувствуя себя… собой. Ведь все дело было в том, чтобы найти способ помочь матери. С самого начала.

«Нет, – призналась она. – Ты себя в этом убедила. Но ты хочешь большего. Ты всегда хотела большего».

Она знала, что формы меняют образ мыслей. Но была ли она теперь в новой форме? Спрен пустоты увиливал от объяснений. Очевидно, в ее светсердце сидел нормальный спрен, наделяющий трудоформой, – но туда втиснулся и сам Улим. И он мог говорить с ней, даже слышать, о чем она думает.

«Ты в одиночку вернула своему народу боеформу, – прошептал Улим. – Как только выдашь им дополнительные формы, они будут почитать тебя. Поклоняться тебе».

Венли хотела этого уважения. Так сильно хотела! Но она заставила себя прислушаться к тому, что сделали ее предки: те четыре сотни, что покинули войско, приняв тупоформу.

«А, так глупость в вас заложена от природы, – сказал Улим. – Неудивительно…»

– Они создали нас, – прошептала Венли.

Мать продолжала петь и как будто не слышала, что ее прервали.

– Они не были дураками. Они были героями. Их основное учение, сохраняемое во всем, что мы делаем, состоит в том, чтобы никогда больше не позволять нашим богам править нами. Никогда не принимать формы власти. Никогда не служить Вражде.

«А ты не служи ему, – сказал Улим. – Заключи сделку. У вас есть то, что ему нужно, – значит, можно вести переговоры с позиции силы. Твои предки были низшими существами, вот почему они хотели уйти. Если бы они вознеслись, как случится с твоим народом, они бы никогда такого не пожелали».

Венли кивнула. Но ее больше убедили другие доводы. Война с человеками действительно надвигалась. Она чувствовала это по тому, как их солдаты смотрели на оружие ее народа. Человеки поработили паршунов. То же самое они сделают и с народом Венли.

Древние песни стали неуместны в тот момент, когда Эшонай привела человеков на Расколотые равнины. Слушатели больше не могли прятаться. Конфликт найдет их. Это уже не выбор между богами и свободой. Это выбор между богами и рабским клеймом человеков.

«Как мы поступим?» – спросил Улим.

Венли закрыла глаза, прислушиваясь к словам матери. Ее предки были в отчаянии.

– Мы должны испытать схожее отчаяние, – прошептала Венли. – Мой народ должен осознать то же, что и я: мы больше не можем оставаться прежними.

«Люди уничтожат вас».

– Да. Помоги мне это доказать.

«Я к твоим услугам, – сказал Улим в ритме раболепия. – Что предлагаешь?»

Венли прислушалась. Голос Джакслим дрогнул, и она замолчала. Снова забыла песню. Старая фемалена отвернулась и тихо заплакала.

Это разбило Венли сердце.

– У вас есть агенты среди людей, Улим? – прошептала она.

«Есть».

– Ты можешь с ними общаться?

«Да, способы имеются».

– Пусть твои агенты повлияют на тех, кто во дворце, – сказала Венли. – Пусть алети пригласят нас в гости. Их король перед отъездом упоминал, что обдумывает такой вариант. Когда наши люди туда попадут, они сами увидят, насколько сильны человеки. Пусть мой народ содрогнется от осознания своего ничтожества.

Она встала и пошла утешать мать.

«Надо заставить их бояться, Улим, – подумала Венли. – Пусть поют в ритме ужасов до глубокой ночи. Только тогда они прислушаются к нашим обещаниям».

«Будет сделано», – ответил спрен пустоты.

Слова.

Раньше я знал толк в словах.

Раньше мне многое удавалось.

Шагая по коридорам Уритиру, Венли пыталась настроиться на ритм самомнения, но постоянно сбивалась на беспокойство. Было трудно настроиться на эмоции, которых она не ощущала; такая ложь казалась хуже любого другого вранья, к которому доводилось прибегать. Венли врала не другим или самой себе. Она врала Рошару.

Тимбре успокаивающе затрепетала. Опасные времена требовали опасных решений.

– Это очень похоже на то, что говорил мне Улим, – прошептала Последняя Слушательница.

Тимбре снова затрепетала, убежденная, что Венли ни в чем нельзя винить: спрен пустоты манипулировал ее разумом, эмоциями и целями.

Тимбре, несмотря на всю свою мудрость, ошиблась. Улим усилил амбиции Венли, ее высокомерие, но она сама дала ему инструменты для работы. Где-то на дне души до сих пор жили те же самые чувства, что и во время совместной работы со спреном пустоты. Хуже того, в те дни Улим время от времени покидал ее светсердце – и она продолжала действовать по плану без его влияния.

Возможно, не только Венли виновата в том, что произошло. Но она добровольно приняла в этом участие. Теперь она должна сделать все возможное, чтобы загладить свою вину. Поэтому она шла с высоко поднятой головой, словно владела башней, а за ней следовал Рлайн, неся большой ящик, будто повинуясь приказу. Пусть все видят, что она обращается с ним как со слугой; это развеет некоторые слухи о них двоих.

Он поспешил приблизиться, когда они вошли в менее людную часть башни.

– Тут действительно стало темнее, Венли, – сказал он в ритме тревоги, что не улучшило ее собственного настроения. – После того, как…

– Тише, – перебила Венли.

Она знала, что он собирался сказать: после того, как произошла драка на рынке.