Брендон Сандерсон - Ритм войны. Том 1 [litres]

Сияющая пришла на помощь. Сияющая, которая научила ее игнорировать хаос битвы, полный воплей и прочих отвлекающих звуков. Когда она брала верх, то приносила с собой стабильность. Она не могла рисовать, поэтому убрала альбом. Извинилась перед криптиками и отправилась на корму баржи, где наблюдала за волнами бусин, пока Шаллан не пришла в себя и не вернулась.

– Спасибо, – сказала она, когда Сияющая удалилась.

Шаллан слушала, как мирно перекатываются бусины, бесконечно колыхаясь. Возможно, ее беспокоили не только криптики. И после нескольких дней, проведенных на барже за рисованием, пришло время погрузиться в проблему поиска шпиона. Она глубоко вздохнула и подчинилась Вуали.

«Нет», – сказала Вуаль.

Нет?..

«Ты говорила, что мы сможем поискать шпиона сегодня», – напомнила Шаллан.

«Мы? Ты. С моей помощью».

«Сама себя наказываешь за то, что нарушила наш уговор?»

«В некотором смысле. Я хочу научить тебя немного разбираться в шпионстве».

«Мне это не нужно. У меня есть ты».

«Развлеки меня, детка. Окажи услугу».

Шаллан вздохнула, но согласилась. Они не могли делиться навыками, о чем свидетельствовали способности Вуали к рисованию. Она разбиралась в шпионаже, Сияющая умела обращаться с мечом, а Шаллан – плести иллюзии из света. И шутить.

«Ох, умоляю», – подумала Сияющая.

– С чего начнем? – спросила Шаллан.

«Надо проверить каждого из трех подозреваемых, – сказала Вуаль, – и устроить…»

«Подождите, – подумала Сияющая. – Разве мы не должны сначала убедиться, что коммуникационное устройство не могло перевернуться по какой-нибудь другой причине? Раз уж мы используем это как доказательство того, что в миссии участвует шпион?»

Шаллан стиснула зубы. Вуаль тихо вздохнула.

Но обе согласились, что Сияющая, к сожалению, права. Поэтому Шаллан направилась к большой палатке, которую они установили на палубе баржи, используя ящики и брезент. Палатка больше походила на просторную пещеру. В Шейдсмаре они не нуждались в укрытии от стихий, но под кровом чувствовали себя комфортнее.

Шаллан нырнула внутрь и направилась в укромный уголок, сделанный из ящиков, который она делила с Адолином. Она оставила сундук без охраны, – в конце концов, ей требовалось поймать человека, который в него заглядывал. Она не хотела ошиваться поблизости, своим поведением демонстрируя, что знает о случившемся.

Пока что она отперла сундук и проверила устройство. Судя по всему, его не трогали. Но она не доверяла замку сундука. Тин умел вскрывать большинство замков – и помимо этого, по крайней мере в Физической реальности, спрены умели проскальзывать сквозь отверстия вроде замочных скважин. Она видела, как это делает Сил, не говоря уже об Узоре.

Она закрыла сундук и – убедившись, что никто не видит ее в укромном закутке из ящиков, – наклонила его сначала в одну сторону, потом в другую. Когда она заглянула внутрь, устройство едва сдвинулось. Она достаточно плотно засунула его между книгами и художественными принадлежностями, чтобы оно не могло перевернуться само по себе.

«Довольна?»

«Да, – сказала Сияющая. – Оно не могло оказаться другой гранью кверху, если бы его не извлекли из сундука».

«Согласна», – сказала Вуаль.

«И мы этого не делали, верно?» – многозначительно поинтересовалась Сияющая.

Это был неприятный вопрос. Они не всегда отдавали себе отчет в том, что делает одна из них, когда другая руководит. Теперь они часто работали вместе, отказываясь от контроля сознательно, помогая друг другу. Но бывали дни и похуже. Например, Шаллан не могла вспомнить все, что делала Вуаль в тот день, когда захватила контроль.

«Я его не трогала, – заверила Вуаль. – Честное слово».

«Я тоже», – сказала Сияющая.

– И я, – прошептала Шаллан.

Она знала, что это правда. Никто из Троицы не сдвинул его с места, хотя она беспокоилась о Бесформенном. Может быть, какая-то часть разума предает ее? Она не думала, что Бесформенное осознавало себя и было реальным, – по крайней мере, еще нет.

«Это были не мы, – сказала Вуаль. – Я знаю, Шаллан. Ты должна поверить».

Она верила. Потому и встревожилась, увидев, что устройство двигали. Это было ясным доказательством того, что кто-то из ее агентов лгал ей.

«Ладно, – сказала Вуаль. – Я перебрала те места, где сундук был вне нашего поля зрения… и это нехорошо. Когда он был один в Уритиру, у шпиона имелась масса возможностей. Мы ничего не добьемся, пытаясь выяснить, кто имел к нему доступ, особенно с этой баржи».

– Я все еще хочу, чтобы ты занялась этим сама, – прошептала ей Шаллан.

«Ага, щас. Выходи из палатки, и мы приступим».

Но стоило выйти, и ее перехватил Узор. Он подошел, сцепив перед собой пальцы:

– Ммм… Прости, что так вышло. Они чрезмерно возбудились. У них маловато опыта общения с людьми.

– У них есть свои Сияющие, – заметила Шаллан.

– Да. Это не «люди». Это по одному человеку на каждого.

– У тебя есть только я.

– Нет! До тебя я изучал людей. Я много о них рассказывал. Я очень знаменит.

– Знаменит?

– Весьма! – Его узор ускорился. – Криптики не часто отправляются в города других спренов. Нас не любят. Я пошел. Я наблюдал за людьми в Шейдсмаре, так как мы планировали найти людей, чтобы возродить узы. Другие криптики были поражены моей храбростью.

– Да, это требовало большой храбрости, – сказала Шаллан. – Мы, люди, как известно, кусаемся.

– Ха-ха! Да, кусаетесь. И нарушаете клятвы, и убиваете своих спренов. Ха-ха!

Шаллан поморщилась. Все это делали другие Сияющие, не ее поколения. По крайней мере, не благородные вроде Каладина или Далинара.

Неподалеку, в центре палубы, трое других криптиков болтали, сбившись в кучку.

– Тебе не кажется странным, – спросила Шаллан, – что криптики в конечном итоге связали себя со светоплетами – орденом Сияющих, в котором больше всего художников? Вы же не умеете лгать и по большей части представляете собой ходячие уравнения.

– Мы умеем лгать, – возразил Узор. – Просто у нас это плохо получается. Нет ничего странного в том, что мы оказались вместе. Криптики любят вас, художников, так же как люди – новую еду или новые места. Кроме того, искусство – это математика.

– Вот уж нет, – обиделась Шаллан. – Искусство и математика в своей основе противоположны.

– Ммм. Нет. Все вещи – это математика. Искусство – это прежде всего математика. Ты – математика.

– Если так, то я уравнение с ошибкой, которая запрятана так глубоко, что найти не удается, а результат всегда получается неправильным.

С этими словами она оставила Узора и прошлась по палубе баржи, минуя нескольких спренов пиков, у которых сквозь трещины в коже сиял расплавленный свет. Высоко в небе появились облака – типичные для этих краев, стремящиеся к далекому солнцу, образуя некое подобие дороги.