Брендон Сандерсон - Ритм войны. Том 1 [litres]

Это было очень неправильно.

– Ты можешь держаться на ногах? – спросил он Норила. – Я не стану заставлять тебя говорить с ней. Я просто хочу отвезти тебя в другое место.

Норил не ответил.

Каладин наклонился ближе:

– Я знаю, что ты чувствуешь. Темно, как будто в мире никогда не существовало света. Как будто все в тебе – пустота, и ты хочешь просто что-то почувствовать. Что угодно. Боль, по крайней мере, докажет, что ты жив. Вместо этого ты не чувствуешь ничего. И ты задаешься вопросом: как может человек еще дышать, но уже быть мертвым?

Норил повернул голову и взглянул на Каладина, моргая красными от недосыпа глазами. Борода у него была неухоженная, всклокоченная.

– Пойдем со мной, поговорим, – попросил Каладин. – Это все, что тебе нужно сделать. Потом, если захочешь, чтобы я сказал твоей племяннице, что ты умер, я это сделаю. Ты сможешь вернуться сюда и сгнить. Но если ты сейчас не пойдешь, я буду продолжать тебя доставать. У меня это хорошо получается. Поверь мне, я учился у лучших.

Каладин встал и протянул руку. Норил взял ее и позволил Каладину поднять себя на ноги. Они направились к двери.

– Это еще что? – спросил ревнитель. – Вы не можете его выпустить. Он под нашей опекой! Мы должны заботиться о…

Каладин пристально посмотрел на него, и он замолчал. Буря свидетельница, любой стал бы самоубийцей, если бы его продержали здесь слишком долго.

– Парень, – сказал Тефт, мягко отводя ревнителя в сторону, – я бы не стал сейчас перечить светлорду Благословенному Бурей. Если, конечно, ты дорожишь всеми частями своего тела.

Каладин вывел Норила из монастыря и направился прямо к краю башни. Тефт присоединился к нему, а ревнитель – Каладин не спросил его имени – поплелся следом. К счастью, он не побежал за помощью, но явно не хотел позволить им просто уйти с пациентом.

Норил шел медленно, и Каладин давал ему время свыкнуться с мыслью о том, что он покинул камеру.

– Дыхание Келека! – пробормотал Тефт Каладину. – Я был слишком суров с той ревнительницей. Я отругал ее за то, что она оставила Норила у себя, вместо того чтобы отправить его к знатокам душевных недугов, но, если знатоки собирались поступить с ним вот так, я понимаю, почему она колебалась.

Каладин кивнул. Вскоре по коридору пронеслась Сил.

– Вот ты где! – сказала она.

– Спрены чести чувствуют, где их рыцарь, – сказал Каладин. – Так что тебе не нужно изображать удивление, обнаружив меня.

Сил преувеличенно закатила глаза, и он готов был поклясться, что она сделала их еще больше для выразительности.

– Чем это мы заняты? – осведомилась она, приземлившись ему на плечо, после чего уселась в чопорной позе, скрестив лодыжки и положив руки на колени. – На самом деле мне все равно. Мне нужно тебе кое-что сказать. У гончих Аладара появились щеночки. Я понятия не имела, как сильно мне нужно увидеть щенков, пока не пролетела мимо них сегодня утром. Это самые мерзкие существа на планете, Каладин. Они почему-то настолько мерзкие, что кажутся милыми. Такими милыми, что я чуть не умерла! Только я не могу умереть, потому что я вечная частица самого бога, и у нас есть определенные правила.

– Ну, я рад, что у тебя поднялось настроение.

– Да. Я тоже.

Она указала на Норила:

– Вижу, вы его нашли. Ведете к племяннице?

– Пока нет, – ответил Каладин.

Он провел Норила мимо большого коридора, по которому в обе стороны текли людские реки. Наконец они пересекли этот коридор и вышли на балкон. Большой и общий, вроде того, что рядом с клиникой.

Норил остановился под аркой. Когда он посмотрел на небо, его глаза наполнились слезами. Тефт взял его за руку и провел немного дальше – туда, где у перил стояло несколько стульев с видом на горы.

Каладин подошел к перилам и сначала ничего не сказал.

– С ней все в порядке? – наконец заговорил Норил. – С моей племянницей?

– Она беспокоится о тебе, – сказал Каладин, поворачиваясь и садясь на стул. – Мой отец-лекарь – тот, с которым ты познакомился в Поде, – говорит, что ты пережил тяжелые времена.

Однорукий кивнул с отрешенным видом. Лирин сказал, что он ужасным образом лишился своей семьи и никак не мог этому помешать.

– С некоторыми из нас происходит так, – продолжил Каладин, – что такие вещи понемногу накапливаются, словно груз на спине. Пока мы не поймем, что тонем. Я думал, что у меня все плохо, но, наверное, я не поменялся бы с тобой местами. Получить удар подобной силы…

Норил пожал плечами.

– Кошмары снятся? – спросил Тефт.

– Да. Я не помню подробностей. Может быть, это милость от Всевышнего. – Норил тяжело вздохнул, запрокинув голову, чтобы посмотреть на небо. – Я не заслуживаю пощады. Я ничего не заслуживаю.

– Ты просто хочешь перестать существовать, – сказал Каладин. – Ты же не хочешь на самом деле убить себя – по крайней мере, не каждый день. Но по-твоему, было бы удобнее, если бы тебя в этом мире не было.

– Для всех будет лучше не иметь со мной дела, – подтвердил Норил.

Сил снова приземлилась на плечо Каладина и наклонилась вперед, пристально наблюдая за одноруким.

– Ты же знаешь, что это не так, – возразил Каладин. – Никому не станет лучше, если ты исчезнешь. Твоя племянница любит тебя. Твое возвращение порадует ее.

– Мне так не кажется.

– Знаю. Вот почему нужно, чтобы кто-то сказал тебе об этом. Тебе нужно с кем-то говорить, Норил, – в те моменты, когда темнота усиливается. С кем-то, кто напомнит тебе, что мир не всегда был таким, что он не будет таким всегда.

– Откуда ты… это знаешь?

– Почувствовал. Чувствую почти каждый день.

Норил повернулся к Тефту.

– Человек не может ненавидеть себя за то, что он сделал или не сделал, – сказал Тефт. – Со мной такое было. Все еще бывает иногда, но я продолжаю напоминать себе, что это легкий путь. Не тот, которого хотели бы от меня, понимаешь?

– Да. – Норил выпрямил спину. У него все еще был тот же затравленный взгляд, но, по крайней мере, казалось, что он дышит ровнее. – Спасибо. За то, что вытащили меня оттуда. За то, что поговорили со мной.

Каладин взглянул на ревнителя, который стоял позади них. Тефт продолжал говорить с Норилом – не о чем-то важном, просто о его родных краях. Стало ясно, что бедняга лишился руки много лет назад и это событие не было связано с потерей семьи.

Чем больше он говорил, тем лучше себя чувствовал. Не исцелялся, конечно. Но ему становилось лучше.

Каладин встал и подошел к ревнителю, который устроился на каменной скамье, служившей частью балкона. Юноша надел очки и уставился на Норила.

– Он разговаривает, – сказал ревнитель. – А с нами только фыркал, большего добиться не удалось.

– Это неудивительно. В таком состоянии трудно что-то делать, даже говорить. Буря свидетельница… когда мне плохо, я могу желать чего угодно, только не с кем-то поговорить. Но это неправильно. Хотя давить нельзя, наличие кого-то, с кем можно побеседовать, обычно помогает. Вы должны позволять ему встречаться с другими людьми, которые чувствуют то же, что и он.