Брендон Сандерсон - Ритм войны. Том 1 [litres]

– Не могу раскрывать информацию о пациентах, – скучающим тоном сказал юноша, надевая очки, затем тихо выругался, снова стянул их и потер о рубашку, пытаясь найти пропущенное пятно. – Нужно разрешение, по крайней мере, великого лорда третьего дана. В противном случае поговорите с сестрой Ярой по поводу обычного режима посещений. У меня где-то есть бланк, который ваша супруга должна заполнить.

Тефт взглянул на Каладина.

– Сделай это, – сказал Каладин. – Сил с утра отправилась полетать, и она накинется на меня, если вызову ее слишком рано.

Тефт вздохнул и вытянул руки перед собой. В них появилось серебряное осколочное копье. Три ближайших фонаря погасли, буресвет из них потек в него, заставляя глаза вспыхнуть. От его кожи начал подниматься светящийся туман. Даже его борода как будто начала светиться, а одежда – ранее такая заурядная – всколыхнулась, когда он поднялся над полом примерно на фут.

Ревнитель перестал протирать очки и уставился на Тефта, прищурив глаза, как будто забыл, что у него в руках.

– Ох, светлорд Сияющий! – он почтительно поклонился сначала Тефту, потом Каладину, хотя последнего, похоже, не узнал. – Светлорд Сияющий. Я займусь вашей просьбой.

Каладина не слишком заботило то почтение, которое люди оказывали им. Люди, которые когда-то плевались, услышав про «Сияющих отступников», быстро изменили мнение, когда их великий князь и королева стали таковыми. Подобное заставляло Каладина задуматься, как быстро люди могут отвернуться от них, если почтение вдруг станет немодным.

Тем не менее были и преимущества. Особенно с ревнителями, которые быстро указали, что воринизм всегда был тесно связан с Сияющими рыцарями. Юноша впустил их, рассеянно сунув очки в нагрудный карман одеяния. Он провел визитеров в архивную комнату, заваленную журналами учета и бумагами, и попросил одного из собратьев присмотреть за дверью, пока он будет заниматься «уважаемыми гостями». В его тоне не было особого воодушевления, но он явно был не из легко возбудимых.

– Однорукий… – бормотал ревнитель, листая журнал у двери.

– Его зовут Норил, – подсказал Тефт. – Едва ли он скрыл свое имя.

– Вот он, светлорд. – ревнитель наклонился и указал на страницу. Похлопал себя по нижним карманам, словно ища очки. – Он сказал нам, что у него нет живых родственников. Может быть, это другой человек. Ах, и за ним наблюдают ввиду попыток самоубийства, светлорды. Была одна, неудачная. Разум этого человека серьезно помрачен.

– Покажи нам его, – сказал Каладин.

Ревнитель наконец нашел свои очки, но тут же снова принялся их протирать. Он вышел из архивной комнаты и направился по темному коридору, освещенному редко расставленными фонарями.

Каладин последовал за ним, подняв сферу, чтобы лучше осветить это место. Как будто оказаться в глубине башни, далеко от света и ветра, не было плохо само по себе. Ну почему у них здесь такие тусклые лампы? Ему невольно вспомнились дни, проведенные в тюрьме, после того как он помог Адолину на арене. Каладина запирали десятки раз, но тогда ему пришлось хуже всего. Он сидел в темнице, внутри у него все кипело, бурлило, гноилось. Казалось, что у него украли ветер и открытое небо…

Темные времена. Те, о которых он предпочел бы не вспоминать.

Они шли по коридору, минуя дверь за дверью, каждая из которых была отмечена цифровым символом. Он увидел вокруг немало спренов уныния. В дверях были маленькие окошки, но Каладин предположил, что темные камеры не использовались, – по крайней мере, пока он не услышал бормотание в одной из них. Он тут же остановился, поднял сферу и заглянул внутрь. В темном помещении, прислонившись к голой стене, сидела женщина, раскачиваясь туда-сюда и бормоча что-то невнятное.

– Сколько из этих комнат заполнены? – спросил Каладин.

– Хм? О, большинство, – ответил ревнитель. – Честно говоря, у нас немного не хватает рабочих рук, светлорд. Мы принимали пациентов почти из всех княжеств, когда обосновались здесь. Если бы вы могли довести это дело до сведения королевы…

– Вы держите их тут под замком? – перебил Тефт. – В темноте?

– Многие ущербные разумом плохо реагируют на избыток раздражителей. Мы упорно трудимся, чтобы предоставить им тихие, спокойные места для жизни, свободные от яркого света.

– Откуда вам это известно? – спросил Каладин, шагая вслед за ревнителем.

– Терапия назначается лучшими мыслителями среди ревнительства.

– Но как вы можете знать наверняка? – не унимался Каладин. – Кто-то из них выздоровел? Вы испробовали несколько теорий и сравнили результат? Проверяли различные лекарства или методы на разных группах пациентов?

– От душевных недугов нет лекарства, светлорд. Даже гранетанцоры ничего не могут для них сделать, если только их состояние не связано с недавней травмой мозга.

Он остановился возле двери, на которой был нацарапан символ «двадцать девять».

– При всем уважении, светлорд, вам следует оставить медицинские вопросы тем, кто их изучал. – он постучал в дверь костяшками пальцев. – Он здесь.

– Откройте дверь, – велел Каладин.

– Светлорд, он может быть опасен.

– Он нападал на кого-нибудь? Причинил кому-нибудь боль, кроме себя?

– Нет, но безумцы бывают непредсказуемы. Вы можете пострадать.

– Парень, – сказал Тефт, – нас можно проткнуть сотней мечей, а мы только пожалуемся на испорченные наряды. Открой шквальную дверь.

– Ох! Ну ладно.

Ревнитель порылся в кармане, достал очки, потом порылся в другом и наконец нашел связку ключей. Один за другим поднося ключи к носу, чтобы разглядеть глифы на них, он в итоге выбрал нужный и отпер дверь.

Каладин шагнул внутрь, его сапфировый броум озарил фигуру, которая лежала, съежившись, на полу у стены. У другой стены виднелась постель из соломы, но больной ею не воспользовался.

– Не даем ему ни одеял, ни простыней, – объяснил ревнитель, заглядывая внутрь. – А то попытается удавиться.

– Норил? – неуверенно спросил Каладин. – Норил, ты не спишь?

Мужчина ничего не ответил, хотя и пошевелился. Подойдя ближе, Каладин заметил зашитый рукав. У мужчины отсутствовала левая рука. Запах в комнате был, учитывая обстоятельства, не так уж плох, – по крайней мере, ревнители содержали его в чистоте. Вся его одежда состояла из коротких штанов и тонкой рубашки.

– Норил, – позвал Каладин, присев рядом. – Твоя племянница Кресса ищет тебя. Ты не одинок. У тебя есть семья.

– Скажи ей, что я умер, – прошептал мужчина. – Пожалуйста.

– Она беспокоится о тебе.

Больной хмыкнул, продолжая лежать на полу лицом к стене. Вот буря! «Мне знакомо это чувство, – подумал Каладин. – Я его испытал». Он оглядел тихую комнату, отрезанную от солнечного света и ветра.