Брендон Сандерсон - Ритм войны. Том 1 [litres]

– Но… – проговорила Шумин. – Они ведь не позволят нам просто взять и уйти, верно? И где найти безопасное место вдали от всех?

Это были хорошие вопросы. Венли загудела в ритме досады – на себя, а не на Шумин. Когда ее предки впервые откололись в последнем порыве храбрости и самопожертвования, это было в конце войн между людьми и певцами. Слушатели сумели вырваться в суматохе, став выбившейся ниточкой, которую никто и не подумал подвязать.

Сейчас все было по-другому. Она знала, что это так.

Венли наклонилась вперед:

– У нас есть два текущих плана. Первый – найти сочувствующих Сплавленных и убедить их, что мы заслуживаем этой привилегии. Они уважают Стремление и мужество.

– Да, конечно, но… – Шумин по-человечески пожала плечами. Так небрежно. – Есть большая разница между уважением к Стремлению и позволением кому-то послать тебя в Преисподнюю. Сплавленные очень даже нетерпимы к тем, кто с ними действительно не согласен.

– Ты совершаешь ошибку, – сказала Венли в ритме упрека. – Ты полагаешь, что все Сплавленные мыслят одинаково.

– Они бессмертные слуги ужасного бога.

– Но все-таки они люди. У каждого свое сердце, свои мысли и свои цели. Я все еще надеюсь, что кто-то из них отнесется к нашему плану как к достойному.

Венли призналась самой себе, что надежда была зыбкой. Тимбре пульсировала внутри нее, соглашаясь. И все-таки Лешви… Великая госпожа, похоже, уважала своих врагов. Она могла быть жестокой, она могла быть неумолимой, но она также могла быть вдумчивой.

Лешви сказала, что завоевание Рошара было предпринято от имени простого народа певцов. Возможно, используя схожие выражения, Венли могла бы изложить свой план относительно новой родины для слушателей.

К несчастью, она боялась, что Сплавленные так долго вели свои войны, что утратили стремление к свободе, пусть на словах они хотели вернуть мир певцам. Для многих из них война служила мести: вела к уничтожению врагов и окончательно доказывала, какая из сторон права. Так что если Лешви, одну из самых здравомыслящих и чутких Сплавленных, не удастся убедить, то остается только единственный вариант. Бежать и прятаться. Предки Венли нашли для этого мужество. Если быть честной с самой собой, она не была уверена, хватит ли ей на это душевных сил.

Шумин лениво теребила волосы, а не напевала в ритме какой-нибудь эмоции, как сделал бы слушатель. Может быть, это закручивание волос – признак того, что ей скучно, человечий способ напевать в ритме скепсиса?

– Если придется бежать, – сказала Венли, – кое-какие средства у нас есть.

– Уж простите меня за нерешительность, светлость, – сказала Шумин. – Они призвали каменных монстров, которые были выше шквальной городской стены. У них есть Царственные и Сплавленные. Я думаю, наша единственная надежда – заставить весь город восстать против них.

– У нас тоже есть Царственная. – Венли указала на себя. – В моем светсердце есть спрен пустоты, Шумин, но я научилась сдерживать его, держать под замком. Это дает мне силы – например, способность заглядывать в Шейдсмар и видеть, нет ли поблизости спренов, шпионящих за нами.

– Силы Царственных… – проговорила Шумин, оглядываясь на остальных в комнате. – И… Я тоже могу их получить? Не покоряясь Вражде?

– Возможно. Как только я доведу процесс до совершенства, чтобы другие могли сделать то же.

Тимбре неодобрительно пульсировала внутри нее. Малышка хотела, чтобы Венли сказала всю правду – что она Сияющая. Однако момент был неподходящий. Венли хотела быть уверенной, что сможет предложить другим то, что у нее есть, прежде чем выдать себя. Ей нужно было убедиться, что другие спрены, такие как Тимбре, желают действовать, и она должна была подготовить своих друзей к пути.

– Давным-давно, – объяснила Венли Шумин, – певцы были союзниками спренов. Потом пришли человеки, и начались войны. События тех дней забыты всеми, кроме Сплавленных, но мы знаем, что в конце концов спрены выбрали человеков. А человеки предали их. Убили. Некоторые спрены решили дать человекам второй шанс, но другие… Ну, со мной связался спрен, который представляет целый народ в Шейдсмаре. Они понимают, что, возможно, мы заслуживаем второго шанса больше, чем человеки.

– Что это значит? – спросила Шумин.

– Что мы не останемся совсем без союзников, как только сделаем свой ход. Наша конечная цель – найти место, где над нами не будет чужих правил и законов. Место, где мы можем быть тем, кем хотим, и отбросить навязанные нам роли.

– Я в деле, – заявила Шумин. – Это же шквал как здорово, светлость. Может быть… может, если у нас появятся формы силы, дарованные не Враждой, враг оставит нас в покое.

Или так, или Вражда прикажет своим приспешникам стереть Венли и ее компанию с поверхности планеты.

Тимбре, пульсируя, сообщила, что не бывает великих дел без риска. Венли ненавидела, когда спрен говорила такие вещи. Это слишком неприкрыто напомнило о том, насколько опасны ее нынешние действия. Она втянула немного света, чтобы еще раз проверить Шейдсмар. Она не обнаружила слежки, так что…

Сверху спускалось темное, пульсирующее пламя.

Лешви.

Венли вскочила на ноги, ее стул с грохотом упал на пол. Дул и Мазиш заметили перемену в ней и встрепенулись, начали озираться, пытаясь решить, что делать.

– Откройте шторы! – приказала Венли. – Скорее! Чтобы она не заметила ничего странного!

Они распахнули окна как раз в тот момент, когда задребезжал люк. Госпожа Лешви – блистательная в своем черном с золотом наряде – вошла, скользя над ступеньками. Она почти никогда не спускалась сюда. Что происходит?

Тимбре затрепетала внутри Венли. Их обнаружили. Это должно было означать, что они…

– Соберись, Последняя слушательница, – сказала Лешви в ритме агонии. – Что-то происходит. Что-то опасное. Я боюсь, что война вот-вот примет совершенно иной оборот.

Одна из моих просьб заключается в том, чтобы артефабры перестали окутывать методы изготовления фабриалей такой тайной. В клетках во множестве используются металлы-обманки, и провода часто покрывают особым слоем, чтобы они выглядели как другой металл, с явным намерением сбить с толку тех, кто попытается изучить процесс непосредственным образом. Это, возможно, обогащает артефабров, но обедняет всех нас.

К прибытию в Уритиру Каладин больше всего на свете хотел исчезнуть. Отправиться куда-нибудь, где ему не придется слушать, как люди смеются. Их было около сотни, в основном оруженосцы различных ветробегунов, которые когда-то были его командой.