Марина Дяченко - Vita Nostra. Работа над ошибками

Она прошлась взглядом по лицам — нет, они изменились, конечно. Чуть больше, чем меняется человек в двадцать лет после семестра тяжелой учебы. Но они не казались… функциями. И на строгих судей, призывающих к ответу, они тоже не были похожи.

— Надо же, — сказала она, не успев прикусить язык. — Я думала, после экзамена вы станете…

И замолчала.

— Как роботы? — ухмыльнулась Юля Гольдман. — Как манекены?

Сашка опустилась на стул, галантно предложенный ей Денисом Мясковским. Еще раз огляделась. Костя сидел у барной стойки, вполоборота к Сашке, уткнувшись в свой планшет. Перед ним на столе помещался одинокий картонный стакан из-под кофе.

— Рассказывай, — сказал Денис.

Она сцепила пальцы, почти как Стерх в аудитории:

— Я ничего не помню. Вошли на экзамен. Я открыла задание. Что-то начала делать — простое… Потом — все. Меня нет. Потом я снова есть, но через… почти пятнадцать лет после экзамена. Стою в квартире, где я выросла, перед дверью комнаты, а внутри… тоже я. Я чуть не писаюсь от страха. Она, по ходу, пугается еще больше. А я решаюсь ее присвоить — дурацкая идея, но… Я просто не смогла удержаться.

— Да, — пробормотал Денис. — Кто удержался бы.

— И как она? — жадно спросила Юля Гольдман.

Сашка встретилась с ней глазами:

— В смысле?

— Та, другая ты, — Юля прерывисто вздохнула. — Я вот подумала… А как бы выглядела другая я. Без Института.

Юлины глаза на секунду затуманились, будто накрытые пленкой.

— У нее была нормальная жизнь, — тихо сказала Сашка, — такая… не то чтобы фонтан, а… жизнь, короче.

И она запнулась, не зная, что еще сказать и как не оскорбить ненароком погибшую Александру — чужую в общем-то женщину, к которой Сашка до сих пор испытывала больше страха, чем сочувствия.

Лиза добавила темп, беговая дорожка от натуги начала слегка повизгивать, кроссовки Лизы застучали, как сильный дождь по крыше.

— И что потом? — Денис прервал затянувшееся молчание.

— Потом… время выдает петлю, та женщина… Александра… она умирает…

Сашка опять запнулась, с досадой чувствуя, что говорит не то и не о том. Важнейший вопрос ждет ответа, а она развлекает их своими путаными воспоминаниями.

— Вы мне вот что скажите, — она заговорила напористо, будто переходя в наступление. — Что было на экзамене? Вы помните?

Они переглянулись.

— Задания, — коротко сказал Андрей.

— Просто задания, — подтвердила Юля. — Из тех, что мы делали раньше…

Показалось Сашке — или Юля отвела взгляд, будто желая спрятать недоговоренное?

— Но вы помните или нет?!

Они снова переглянулись. Денис нехотя кивнул и пожал плечами — дескать, помним, но вспоминать неохота.

— Мы просто вышли из зала, — примирительно сказала Аня Бочкова. — Со свидетельствами в руках… о сдаче экзамена, и с оценками. У всех четверки, у Коженникова и Павленко — пять, у Дениса тройбан…

Денис поморщился. Костя не отрывал глаз от экрана своего планшета — как будто Сашки здесь не было.

— …мы ничего не чувствовали, ни счастья, ничего, — продолжала Аня, будто отчитываясь. — Никто не видел, как другие сдавали, каждый думал только о себе. Вроде прошло часа полтора… мы выходим, а в холле только Стерх и Физрук, поздравляют, говорят, что теперь мы на другой базе, а холл тот же, лошадь эта со всадником… Но тебя и Женьки нету. А на доске объявлений висит ведомость с оценками, и у Женьки там выписана двойка, а у тебя вообще прочерк…

— Прочерк?!

— Стерх сказал, это считается, будто не сдала, — глухо проговорил Денис.

Сашка проглотила горькую слюну.

— Не думай, мы вовсе не плакали, — Лиза улыбалась как ни в чем не бывало. — После экзамена было чем заняться, зимние каникулы, танцы, пляски, лыжные курорты…

— А что сказал тебе Физрук? — снова заговорил Андрей. — Почему тебе поставили прочерк, а потом вернули на курс?

Сашка прикусила язык. Сообщить им про «убийцу реальности»? Это ничего не объяснит, наоборот, запутает, заморочит, увеличит напряжение… Или она все-таки может им доверять?

Она развела руками, честно пытаясь сформулировать не обидный и не очень туманный ответ, и вдруг замерла с открытым ртом. Поперхнулась:

— Слушайте, а если наш экзамен был много лет назад, то и второкурсники тоже… Они уже сдали? Тот курс, где Егор?

Показалось ли ей, что Костя вздрогнул?

— Если экзамен был в прошлом, — Сашка волновалась все больше, — от него остались, наверное, ведомости, документы… и мы точно можем узнать, кто из них сдал, а кто…

— Нет, — Андрей почесал кончик носа. — Им еще семестр кочевряжиться. Время не линейно, если ты не знала… Деньги-то забери, или мы их выкинем.

Сашка, сжав зубы, взяла конверт со стола, сунула во внутренний карман куртки. Почувствовала себя побирушкой.

Лиза наконец-то отключила тренажер, замедлила шаг, соскочила с ленты, не заботясь о том, чтобы выровнять дыхание. Ни капли пота не блестело на ее лбу, ни пятнышка влаги не проступило на тонкой спортивной куртке с длинными рукавами. То ли она в самом деле была живым манекеном, то ли «интенсивная физическая нагрузка», прописанная в расписании, сделала из Лизы олимпийскую чемпионку.

Она остановилась перед Сашкой, расточая запах спортивного дезодоранта:

— Покажи руку.

Сашка растерянно посмотрела на свои ладони. Лиза, выждав паузу, поддернула правый рукав: над сгибом локтя у нее темнела татуировка, округлый знак с реверса золотых монет Фарита Коженникова.

Сашка неуверенно огляделась — все смотрели не на Лизу, а на нее. Сашка, сглотнув, потянула рукав трикотажного свитера: ничего, естественно. Чистая кожа.

— Интересное кино, — сказала Лиза, сдвинув тонкие светлые брови. — Тебя не проштамповали, но ты на четвертом курсе. Самохина, как обычно, вечное исключение из правил.

— Я не набивалась, — Сашка рывком вернула рукав на место.

Лиза прищурилась:

— Коженников за тебя вписался, да?

На этот раз Костя дернулся так, что пустой стакан из-под кофе упал и покатился по полу. Сашка, оказывается, напрасно расслабилась: ее однокурсники играли в добрых и злых следователей, и роль злого, естественно, досталась Лизе.

— Фарит Георгиевич Коженников, — медленно сказала Сашка, глядя Лизе прямо в зрачки, — ясно дал понять, что за свою… услугу очень дорого с меня спросит. Вы все знаете, что это значит. От тебя он тоже не требовал невозможного, Лиза?

Блондинка изменилась в лице. Подняла средний палец характерным оскорбительным жестом, и Сашка вдруг увидела ее руку у самого лица — хотя Лиза стояла в пяти шагах от нее и не сдвинулась с места. Средний палец на немыслимо длинной руке Лизы превратился в костяной крюк, поддел ткань свитера на Сашкиной груди и рассек одежду, мимоходом коснувшись кожи. Сашка отпрыгнула; Лиза ухмыльнулась и вышла, не оборачиваясь.