Марина Дяченко - Vita Nostra. Работа над ошибками

Пауза затягивалась. Лиза так и замерла у доски, будто не решаясь без приглашения двинуться с места. Однокурсники глядели на Сашку, и все, разумеется, вспоминали ее слова: «В этом Институте больше никто не будет меня наказывать». У Кости подергивалось веко.

— Почему? — тихо спросил Физрук, и, кажется, его вопрос удивил ее однокурсников больше, чем даже Сашкин демарш.

— Не хочу, — сказала Сашка.

— Свобода, — сказал Физрук, и глаза его оставались стеклянными, хотя в голосе звучала густая человеческая желчь. — Вы хотели узнать новое о себе и о страхе? Вы узнаете.

Черный внедорожник стоял на углу двух маленьких улиц, занесенных снегом. Утром снегоуборочная машина вычистила перекресток по мере сил — прорыла две канавки в снегу, крест-накрест. Высокие чистые сугробы кое-где уже были разрисованы собачьими упражнениями.

«Осознает ли собака, мочась на снег, что оставляет уникальный отпечаток, — подумала Сашка. — Это может быть схема чьей-то нелепой смерти, или чудесного спасения, или план создания новой вселенной. Достаточно информации, надо только уметь с ней работать».

Черному внедорожнику было плевать на усилия снегоуборочной машины. Он сам себе проложил путь, оставив на снегу отпечатки протекторов, и Сашка потратила несколько секунд, пытаясь прочитать в этом рисунке третье и четвертое измерения.

Дом Антона Павловича был уже отсюда виден — резной забор, темная черепичная крыша. Из выхлопной трубы внедорожника вырывался сизый хвост тепла и дыма. Сашка подошла.

— Залезай, — сказал Фарит и открыл ей дверь изнутри.

Его очки были серыми, как пепел, и массивными, как у горнолыжника. Сашка села рядом на пассажирское сиденье, стараясь дышать глубоко и ровно, готовясь, возможно, к решающему поединку: она вне страха. Она свободна.

— У тебя должок, — сказал Фарит. — За зимнюю сессию, пересдача. Ну и вот — в первое же занятие нового семестра преподаватель пишет на тебя докладную. Самохина, ты кем себя возомнила?

— Я забыла поблагодарить… тебя, — осторожно сказала Сашка. — За помощь на пересдаче. За очень своевременную похвалу, что я, мол, дисциплинированная студентка…

— Дисциплинированные студенты не говорят на занятиях «не хочу», — его небрежный тон в одночасье сделался ледяным. — Я дал тебе аванс, ты его упустила.

Не вздумай испугаться, мысленно велела себе Сашка.

— Я все равно дисциплинированная, — она говорила, не опуская взгляда. — Я мотивированная, мне не нужно принуждение. Меня нельзя наказывать, и я не позволю…

Последняя фраза была лишней, Сашка поняла это слишком поздно.

— Мне казалось, мы договорились, — сказала она тоном ниже. — Я…

— Со мной. Нельзя. Договориться, — в непроницаемых стеклах на секунду отразились две горящие точки, две неподвижные звезды в темном небе. — Ты спрашивала своего пилота о его семье?

— О какой… — начала Сашка и вдруг онемела.

Ее собеседник чуть ухмыльнулся:

— Он женат — официально. У него две дочки, близнецы, трехлетки. В Москве. Ты что-то об этом знаешь?

Сашке показалось, что крыша черного внедорожника прогибается в салон и давит ей на голову, как если бы машина стояла на конвейере, ведущем под пресс.

— Теперь иди, исправляй, — тихо сказал Фарит. — Ты ведь умеешь. Ты тушишь пожары.

— Нет, — сказала Сашка. — Нет, ведь… это невозможно. Ничего… никакой жены с детьми… еще минуту назад не было, это был другой… мир… текст…

— Невозможно? — переспросил он вкрадчиво. — А почему? Хоть что-то в ваших отношениях противоречит такому повороту событий?

— Он противоречит, — прошептала Сашка. — Его… личность. Он другой. Он не стал бы. Я же видела…

— Ты побоялась его присваивать, чтобы не лезть в запретное. Ты легко бы узнала, что он что-то скрывает… либо не скрывает, как повезет. И вот ты поступила честно, — он снова ухмыльнулся, — а он не сказал такой важной вещи о себе. Впрочем, ты не спрашивала…

Сашка молчала, оглушенная.

Ее представления о мире как материальном, управляемом физическими законами пространстве рухнули давным-давно, после первой же встречи с Фаритом Коженниковым. Теперь обрушились ее представления о людях и о самой себе.

Единственный вопрос сейчас казался ей важнее жизни: она с самого начала ошиблась в Ярославе — или Фарит подменил реальность?

Был ли Ярослав женат, когда они вместе бродили по улочкам Торпы, когда он впервые открыл перед ней дверь своего дома? Знал ли он в новогоднюю ночь, обнимая Сашку, что где-то сидят под елкой две его маленькие дочки? И почему, раз уж так сложилась судьба, — почему он ни слова не сказал о своей прошлой семье… да и прошлой ли?

В шестнадцать лет Сашка больше всего на свете боялась потерять маму, и этот страх привел ее в Торпу и заставил учиться через силу, через «не могу». Отдалившись от Сашки, сделавшись «грамматически чужой», мама оказалась в безопасности — насколько это возможно. Но появился Ярослав и заполнил Сашкины мысли, и внезапная смерть грозила теперь ему: птицей, влетевшей в турбину, или смертельной болезнью, или бомбой террориста в далеком аэропорту. И Сашка снова училась через «не могу», и была горящим домом, изменила судьбу Антона Павловича и поверила, что ушла из-под власти вечного страха.

Сашка готовила себя к большему. Она была уверена, что к моменту, когда Фарит пожелает убить Ярослава, она научится подхватывать самолеты в воздухе, отменять мутации клетки и обезвреживать бомбы. Но Фарит убил Ярослава, изменив его прошлое, и с этим Сашка ничего не могла поделать. Фарит подменил пилота Григорьева, как в преданиях нечистая сила подменяла младенцев в колыбели, и вместо любимого человека появился чужой.

Но что, если Фарит никого не подменял? Если это была свободная воля Ярослава, его поступки, его выбор, а Фарит просто подкинул Сашке недостающую информацию?!

«Теперь иди, исправляй», — сказал Фарит, отлично зная, что исправить не удастся. Можно повернуть вспять какую угодно катастрофу, если только это не осознанный человеческий поступок. Свобода — вечный источник зла.

— Ярослав был, просто теперь его нету, — бормотала Сашка, бродя по заснеженным улицам Торпы. — Но он был… Я ведь не дурочка, я бы распознала вранье…

Или не распознала бы?! Сашка вспомнила ни с того ни с сего, как под Новый год на первом курсе наткнулась на Костю и Женю, познающих радости подросткового секса под гардеробной стойкой. После той картины ей сделалось трудно доверять кому-то, но она все равно доверяла — с упорством, достойным лучшего применения…

Она остановилась, по колено в снегу, в чьем-то палисаднике. Допустим, Ярослав почему-то не сказал, что женат и с детьми. Но есть ведь еще Антон Павлович! В той реальности у него не было невестки и внучек? Или он был уверен, что Сашке незачем знать… мелкие подробности?